Она покачала рубиновую жидкость в своем бокале.
– Я не собираюсь выпить всю бутылку одна.
– Разве? – Недобро улыбаясь, Джаред игрался со столовыми приборами. – Может, нужно было заказать тебе что-нибудь покрепче? Коньяк, например?
Аманда пила коньяк всего однажды – и никогда больше не выпьет ни капли. Ее выворачивало наизнанку от одного запаха. Коньяк сыграл важную роль в унижении почти десятилетней давности, о котором Джаред не устает ей напоминать. Видимо, единственный способ прекратить бестактные намеки – все-таки попробовать объясниться с ним начистоту.
– Ему понадобилось много времени, чтобы остыть.
– Твоему деду? Она кивнула:
– Почему ты со мной так поступил? Почему ты меня предал?
– Ты была ребенком, твердо намеренным совершить самую большую ошибку в своей жизни. – Джаред пробежался кончиками пальцев по лезвию ножа. – Кем бы я был, если бы воспользовался твоей глупостью?
Ребенком? Он всего на два года старше ее, а говорит так, словно их разделяет пара десятилетий!
– Мне было шестнадцать.
– В некоторых странах за секс с тобой я сел бы в тюрьму.
– А в некоторых других странах я уже года два как могла бы быть замужем.
– В любом случае ты была малолеткой.
– Я не ожидала, что ты окажешься таким ревнителем морали.
Интересно, он знал, какие слухи ходили в городе о его постельных подвигах? Не на пустом же месте она решила, что ее рискованный маневр – именно то, что он сможет оценить?
– Извини, что не оправдал ожиданий, детка. – В его смехе не было ни тепла, ни юмора. – Оказался не таким уж отпетым бандитом.
«Да что ты говоришь, – подумала Аманда. – Ты поступил со мной как бандит. Оставил меня во всей красе – полуголую, в шелковой комбинации – на крыльце дедушкиного дома. И еще позвонил в дверь так громко, что на шум выскочили и дед, и наша экономка. Синяк на запястье, который ты мне поставил, когда волок меня домой, болел несколько дней. Но весь этот стыд, унизительные разбирательства с дедом, все было уже после того, как ты преподал мне урок в своем собственном стиле».
– Дед сделал именно то, что ты ему предложил.
– А именно?
– Разве ты не помнишь? «Заприте ее куда-нибудь, пока не поумнеет»?
– И куда тебя заперли?
– Женская гимназия Истерн-Бэй.
– Как ужасно! – В голосе Джареда прозвучала насмешка. – Благопристойная тюрьма, полагаю.
– В своем роде, безусловно.
Он даже не представляет себе, каково это – провести два года в адском пансионе, вдали от дома, в обществе самых высокомерных и подлых девчонок, каких только можно вообразить, и тюремных надзирателей, переодетых учителями!
– Толк был?
– В смысле, удалось ли спасти меня от меня? Выражение его глаз стало более напряженным.
Аманда опустила взгляд и позволила полуулыбке коснуться своих губ. Мона Лиза, да и только.
Молчание затягивалось.
– Почему ты это сделала? – хрипло спросил Джаред.
Их глаза встретились, Аманда отвернулась первой. Пригубила вино.
– Я была очень молода. Наверное, гормоны разыгрались.
– И что, все еще играют?
Она снова посмотрела на него и немедленно утонула в бархатной глубине его темных глаз.
– Ты все еще хочешь меня, Аманда. Надо как-то заставить себя ответить.
– Ты привлекательный мужчина. Но я стала старше. Не волнуйся, я больше не буду на тебя охотиться.
– Значит, мне не грозит однажды вечером прийти домой и обнаружить тебя в своей постели?
– Мое тело все еще находит тебя привлекательным, – признала Аманда слегка дрогнувшим голосом. – Но вряд ли я согласилась бы переспать с тобой, даже если бы ты остался единственным мужчиной на планете Земля.
– Да ну?
– Ты испортил мне жизнь.
– Чем же это? Не дал капризной принцессе то, что ей хотелось? Заставил твоего деда первый раз в жизни как-то тебя наказать? Держу пари, тебе не потребовалось много времени, чтобы вернуть его расположение.
Прежде чем ответить, Аманда медленно досчитала до десяти, успокаивая нервы.
– Я же сказала – ему потребовалось много времени, чтобы остыть. – А теперь дедушка в беде. Эта мысль должна оставаться главной. Нельзя позволить похоти повлиять на ее суждения и опять все испортить. – Послушай, Джаред, мы давно выросли. Давай посмеемся над этой историей и забудем о ней. Мы коллеги, это начало и конец наших отношений. Согласен?
– Если ты сумеешь.
Ну хватит. Она пробовала и воевать с ним, и быть откровенной, и взывать к здравому смыслу. Аманда поднялась с места.
Джаред схватил ее за запястье:
– Останься. Прости меня. Я больше не буду вспоминать о той ночи, обещаю.
Она поколебалась, подумала о дедушке, Бронуин и «Синержи», села.
– Спасибо.
Он не отпускал ее руку, пальцы сошлись на ее запястье, там, где под тонкой кожей бился сумасшедший пульс. Аманда смотрела на его загорелую кожу как завороженная, не в силах высвободиться.
Появление официанта с едой, больше похожей на разложенные по тарелкам произведения искусства, разрушило странные чары этой немой сцены. Джаред отпустил ее запястье, Аманда сделала вид, что ничуть об этом не жалеет. Взяла вилку, попробовала разрушить идеальную красоту блюда, чтобы его не жалко было есть.
– Не вкусно? – спросил Джаред, который за минуту расправился почти со всей своей телятиной.
– Вкусно. Просто я не очень голодна.
