Горячая река - [3]
Лицом в камчатский снег упал Крашенинников. Слетела волосяная сетка. Набился жухлый снег в нос, в рот, за ворот кухлянки.
— Шалк! шалк! — неистово вопят каюр и подводчик. — Назад! назад!
Тырылка поднял Крашенинникова:
— Руки-ноги не ломал, бачка? Лыжи надевай... Собак лови... Амэй!.. (Ну-ка!..)
Подводчик сидел на снегу, протяжно выл стонущим тонким голосом, показывал себе на ноги.
Ительмены поймали собак, подманив строптивых кусками сушеной рыбы, стали разматывать спутавшиеся ремни упряжек. Сообразил Крашенинников, что собаки раскатили сани на косогоре, сшибли подводчика.
Сидел Тырылка на корточках, мотал головой:
— Худа-беда, бачка. Кашак ногу попортил.
— Э, э... (Да, да...) — жалобно стонал подводчик.
Крашенинников смотрел на дальний густой кедровник, на спускающуюся вниз равнину...
— За лесом река Авач? — спросил он Тырылку.
— Э, крошчу...[3] Там Паратун — острожец. Ночевать в лесу надо. Завтра в острожце будем.
Думал Крашенинников:
«Что делать с Кашаком? Не бросать же его, замерзнет...»
Собаки неистово залаяли.
— Гет! — крикнул на них Тырылка, и собаки, поджав хвосты, умолкли. Люди прислушались. Морозная поземка ясно донесла до них характерный шорох.
«Жич-жвых... Жич-жвых...» — пели лыжи.
Молодой охотник с притороченными к поясу двумя зайцами быстро спустился с косогора. Уткнул копье в снег, застопорил, остановился. Крашенинников встретился взором своим с изумрудными глазами охотника и подумал:
«Какой красивый! Только лицо его почему-то поцарапано. А наконечник копья не железный, а из острого камня».
Крашенинников все более убеждался, что ительменам железо неведомо. Он не видел здесь ни одного железного изделия.
— Кто этот человек, Тырылка?
Толмач улыбнулся:
— Это Апчи. Ты его видел. Это он хотел Кениль распутать.
-— AI Жених. Скажи ему, Тырылка, чтоб помог нам. А я за это помогу ему.
Охотник внимательно выслушал Тырылку. По молодому лицу пробежала тень, и он заговорил.
— Апчи поможет старому Кашаку, — переводил толмач. — Апчи не хочет помощи от огненного человека. Знает он, что у тебя есть трубка, из которой ты выбрасываешь огонь и смерть. Апчи привык преследовать лису и росомаху. Он умеет ставить силки и капканы. Он сильный и будет владеть добычей, которую хочет.
— Скажи ему, пусть Апчи делает так, как самый сильный охотник, — рассмеялся Крашенинников и увидел, что в ответ улыбнулись изумрудные блестящие глаза.
Ночью, когда с неба смотрела ущербная горбатая луна, а люди жались ближе к огню, Кашак уже не стонал. Апчи укутал его ноги волчьей шкурой, пробормотал несколько слов.
— Кашак завтра будет ходить на «лапках», говорит Апчи, — перевел Тырылка.
— Ну, вот и ладно, — обрадовался Крашенинников. Он устал, ему хотелось спать. Лениво жевал он камчатский хлеб охотников — сухую икру, набитую в рыбьи пузыри. Разогрев снег в плошке, путешественники пили теплую, кисловатую воду, пахнущую хвоей и грибами.
Собаки привычно улеглись около Крашенинникова, мирно поворчали, свернулись, уткнув красноносые морды в мохнатые сивые лапы. От собак и от костра тянуло приятным теплом...
Апчи задумчиво смотрел на синеватые огоньки костра и тихо пел.
Ительмены слушали, недвижные, как изваяния.
— Что он поет?
— Запомнить хочешь, бачка? Слушай, вот что он поет:
— Скажи, Тырылка, охотнику, что песня его хорошая. Я сейчас запишу ее, и в Москве узнают эту песню...
Крашенинников достал из походного рундучка бумагу и толстый свинцовый карандаш. Пальцы немели от холода, но молодому ученому хотелось записать наивную песню, звучавшую в густом кедровом лесу под зыбким лунным светом...
V
Горячих ключей Крашенинников достиг в конце месяца. Теперь он не расставался с Апчи и Тырылкой. Они стали его преданными друзьями.
— Гляди, студенталь!..
Долинка перед Крашенинниковым курилась теплым паром. Он нежно таял. Но когда с холма навевал злой ветряк, теплые капли брызгали в лицо людям. Фонтаны горячей воды взметывались вверх из расщелин меж серых камней. Потом вода расплывалась дымящимися лужицами, пробивалась струями. Они сливались в ручьи, терялись в болотных трясинах, снова появлялись. Вдали синела речная гладь.
Вот маленькое озерцо вспучилось, и внезапно столб кипящей воды вырвался из недр с гулом и звоном. Гигантским грибом на вершине столба выросла шапка пара, и тотчас же все обрушилось вниз. Волны хлынули из озерца. Тырылка в страхе отскочил. А Крашенинников дрожащими руками всунул в озерцо термометр.
— Восемьдесят четыре... Тридцатью градусами больше... — бормотал Крашенинников. На листах тетради он отмечал температуру камчатских гейзеров.
...Потом они сидели на берегу Горячей реки, варили свежую рыбу. Ели ее вместе со сладкой травой, взятой из Большерецка.
— Апчи говорит тебе, студенталь. Реку эту зовем мы река Большие Звезды. Темной ночью, когда месяц Балатул возвещает начало тепла, пойди на крутой берег, погляди в воду. Увидишь там Большие Звезды. Нет холода в этой реке. Мороз останавливается вдали от ее берегов бессильный, как старик. Рыба здесь плещется, словно всегда месяц Голубых Цветов...
