Горы слагаются из песчинок - [11]
— Ну что же, — говорит он спокойным, по-отечески нежным голосом. — Все верно, все верно.
Взгляд его, не задерживаясь на Подростке, скользит по лицам троих учеников.
— Тэк-с, — с наслаждением произносит он, и теперь уже всем ясно, что за этим последует. Время ожидания истекло.
— Ну-с, мои дорогие ученички, — благодушно продолжает Шеф, — человек, как вы знаете, проходит в своем развитии разные стадии. Верно я говорю?
Ученики, затаив дыхание, напряженно внимают его словам.
— Или, может, вам это не известно? Я к вам обращаюсь, к вам, уважаемый триумвират.
В ответ — гробовое молчание.
— Если добрая память не изменяет мне, я поставил вас тут не стадом, а стройной и ровной, вполне подобающей людям шеренгой. Именно, именно. Шеренгой. Ра-авняйсь! — раздается четкая команда, но и тут Шеф не повышает голоса. Он вытягивается и приподнимается на цыпочках.
Подросток отскакивает вправо, чтобы дать место остальным.
— Ну вот. Думаю, потихоньку мы это освоим. Было бы только терпение да желание. Конечно, одного желания мало, но если желания совокупляются с поступками, то… совсем другой коленкор, не так ли?
При слове «совокупляются» огромный кадык Шишака задергался. Глаза Шефа цепко впиваются в дородного ученика.
— Мы ведь знаем друг друга, сынок? — говорит он, адресуясь к Шишаку. — Точно, знаем. Однако… сдается мне, недостаточно хорошо. Пока что не досконально. Я выражаюсь понятно? Одним словом… — он усталым жестом показывает на тетради, — одним словом, эти самые стадии развития вызывают серьезное беспокойство. А если выразиться точнее, то не устраивает меня темп развития. С темпом плохо. То есть нету его. Не-ту. — Он резко вытягивает губы и, причмокнув, заканчивает: — Возражения?
Возражений нет. Шеф довольно кивает.
— Тэк, тэк-с. Ну понятно. Какие тут могут быть возражения. Возражений нет за отсутствием права на существование таковых. Стало быть, ничего не попишешь. Придется пробке пока посидеть в бутылке. Но ничего, на соответствующей стадии мы возьмем штопор, я лично представлю его в ваше распоряжение. С величайшей готовностью, даже с радостью. Вот-вот, с радостью.
Подросток его не слушает. Слова Шефа потоком проливаются мимо и падают в никуда. За окном хаотическое сплетение веток уже обрело изначальные очертания. Солнце, скользнув в сторону, исчезло, и по полу конуры, заполняя углы и щели, разлилась серая клочковатая полумгла. Ботинки Шефа, который покачивается, переваливаясь с пятки на носок, постукивают холоднее, отрывистее.
Его слова, цепляясь друг за друга, тянутся, как вагоны неимоверно длинного поезда, — резко дергаются, подпрыгивают на стыках, но все же не обрываются:
— Взгляните на эти тетради, друзья мои. Снаружи чистенькие и опрятные, как первоклассники. Однако заслуживают ли они похвалы? Увы, не заслуживают. Нет. Вы спросите: почему? Что ж, вопрос справедливый, и я на него отвечу, дружочки. Отвечу… Да потому, что внешность, как это известно, обманчива. Будто вуаль, под которой, ежели взять наш конкретный случай, скрывается не что иное, как жалкая и безграмотная мазня. Впрочем, заглядывать под вуаль, между нами говоря…
Лицо у Подростка зеленеет. Шеф неторопливо подходит к нему и, чтобы тот, чего доброго, не упал, поддерживает его за плечо.
— Речь не о вас, дорогой Амбруш. Не о вашей тетрадке. Мы понимаем друг друга? Ваша… хм… для первого года сойдет. И вообще, чтобы не было между нами недомолвок, скажу: на текущий момент я вашей работой доволен, как буду доволен и впредь. Во всяком случае, в главных чертах. Мы друг друга понимаем?
— Так точно.
— Вот-вот. Ибо самое важное — это взаимопонимание. О чем я, собственно, и толкую. О чем который уж год… ну да ладно, оставим эмоции. Человеку, тем более в нашем социалистическом обществе, пристало быть хладнокровным и рассудительным. Качества, в высшей степени необходимые. Равно как добросовестность и аккуратность в работе. Аккуратность! Вот что призвана обеспечить моя весьма скромная, но облеченная всеми нужными полномочиями персона.
Следует пауза. Шеф, заложив руки за спину, с минуту зачарованно разглядывает изукрашенную грязными пятнами стену. В голосе появляются умиленные нотки, слышится радость, безудержная, неподдельная, почти мальчишеская:
— Как того требует честь профессии, представленной здесь в моем лице, я с полной ответственностью заявляю вам, молодые люди, и прошу вас как следует зарубить это на носу: черчение — не портретная живопись и даже не сестренка ей. Увы, нет. Вот в чем все дело, друзья.
Тихоня, забывшись, громко вздыхает.
Шеф останавливает взгляд на бунтовщике.
— Верно, — по-прежнему добродушно говорит он, — это печально. Я искренне разделяю ваши сожаления. Но… смиряюсь, ибо не вижу иного выхода. Да, не портретная живопись, не сестренка и даже не пейзаж с грозовыми тучами, а нечто более солидное, более основательное и ценное, нечто более близкое к наукам и матушке-материи и, если рассуждать диалектически, еще ко многому другому. Но только не к сестренкам. А посему дам вам дельный совет, друзья мои: как бы ни было жаль, забудьте о самодеятельности и не путайте чистую науку, геометрические фигуры и прочая и прочая, с художественной мазней.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
В центре творчества западногерманского прозаика Герда Фукса — жизнь простого человека с его проблемами, тревогами и заботами.Неожиданно для себя токарь Хайнц Маттек получает от руководства предприятия извещение об увольнении. Отлаженный ритм жизни семьи нарушается, возникает угроза и ее материальному благополучию. О поисках героями своего места, об изменении их взглядов на окружающую действительность рассказывает эта книга.
Поймать лисицу — первое крупное произведение писательницы. Как и многие ее рассказы, оно посвящено теме народно-освободительной борьбы. В центре повести — судьба детей, подростков, оказавшихся в водовороте военного лихолетья.
Танзанийская литература на суахили пока еще мало известна советскому читателю. В двух повестях одного из ведущих танзанийских писателей перед нами раскрывается широкая панорама революционного процесса на Занзибаре.И портовые рабочие из повести "Кули", и крестьяне из "Усадьбы господина Фуада" — это и есть те люди, которые совершили антифеодальную революцию в стране и от которых зависит ее будущее.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.