Горсть песка - [24]

— За чудо, которое я нашел в этом мире.

Это он меня имеет в виду? Да, я чудо. Но что-то я сомневаюсь, что он меня нашел. В смысле, я сама по себе чудо, он сам по себе. Но вино превосходное, так что я выпила и этот бокал. Потом откуда ни возьмись (хотя я знаю откуда — из сумки, я полдюжины бутылок взяла) появилась еще одна бутылка, и снова мой бокал полон. Споить меня вздумал, а потом воспользоваться ситуацией? Ничего не выйдет. Пьяная я куда хуже трезвой. Трезвая я интересуется мужчинами, пьяной мне секс никаким боком не нужен. После второго бокала я тут же вспоминаю все плохое, что со мной было, становлюсь мрачной, жалуюсь на жизнь, потом плачу, а потом засыпаю. Этим все заканчивается. Приставать ко мне в это время бесполезно: только спровоцируешь рыдания, и все. Пьяная я самая приемлемая когда сплю. Если Дил не побрезгует трахать мое бесчувственное спящее тельце… Но это вряд ли, он не дикий гоблин. Так что его ждет конкретный облом.

Он как будто что-то почувствовал. После четвертого бокала подливать перестал. Зато рассказал, как и кто ему звонил и даже записи показал. Надо будет их сравнить с материалами Рея. Мы немножко пообсуждали перспективы расследования, а потом он вдруг ткнул в больное место.

— Ри, а почему Ри а не Риа? Такое сокращение более распространенное, звучит красивее, да и тебе больше подходит.

Сперва мне удалось сдержаться и не зареветь. Ответила:

— Ри, а не Риа, потому что РИ!!! Восемь лет назад я перестала быть Риа. Навсегда!

— Но почему?

Зачем я напилась? Трезвая справилась бы с ситуацией, а тут я сорвалась и закричала:

— Да потому что Риа больше нет! Как нет Тиа! Ее нет, и я не могу слышать это имя — Риа!

А потом меня понесло и я уже не могла остановиться. Говорила тихо, как бы с трудом, но на самом деле слова рождались сами и неудержимо стремились наружу:

— Нас было две сестры. Понимаешь? Тиана и Риала. Тиа и Риа. Нас все так и звали. Близнецы, но не однояйцевые. Совсем разные девочки. Она была лучше меня. Объективно лучше. Красивее, добрее, умнее, талантливее. Все мальчики влюблялись в нее, на меня никто не смотрел. Она училась легко и была первой в классе, а я… Нет, я была не последней, я была второй. Но чего мне это стоило! Она пела и играла на шести музыкальных инструментах. У меня есть слух, но петь я не умею, и ни на чем не играю. У меня не было времени научиться, все съедали занятия, потому что я не могла отстать! И я ей жутко завидовала. Виду старалась не подавать, но завидовала страшно. Всю школу. А потом этот красавец Грей… Мне он тоже понравился, но на меня он и не глянул. Да, он был явным проходимцем, но разве девчонка в восемнадцать лет об этом думает! Я смотрела на то, как Тиа танцует с Греем и думала: хорошо бы чтобы с Тиа случилось что-то плохое, и Грей достался мне! Я тогда пожелала ей смерти! А потом она пропала. Мама слегла с сердечным приступом, все крутились вокруг нее, а я понимала: сестру надо найти, только так можно спасти маму. Не хочу рассказывать, как я ее нашла. Только опоздала: она была уже мертва. минут за пятнадцать до моего появления. У меня есть запись момента ее смерти. Запись с камеры наблюдения там, на Бэре. Она убила себя сама. Вычитала этот способ в книге про своих обожаемых японцев. Ты знаешь что-то о японцах?

— Кажется, это кланы выходцев с Земли. Они живут в мире Кайтэй и занимают в нем лидирующие позиции. У них очень интересные традиции, вывезенные с исторической родины. Они их сохраняют.

— Ага, правильно.

— У меня обширные связи с миром Кайтэй на самом высоком уровне.

Он похвастался, но мне это было неинтересно. Я уже не могла остановиться:

— Так вот. Подробностей я не знаю, объясню как поняла. У японцев существуют кланы воинов-убийц. Их бесполезно связывать, они всегда носят свою смерть с собой. Если они попадаются врагам, то, чтобы никого не выдать, они убивают себя, откусив собственный язык. Не представляю себе, как это возможно. Я бы так никогда не смогла. А Тиа сумела. Ее связали так, что пальцем не пошевелисть, но когда ее попытались изнасиловать, она убила себя этим жутким варварским способом.

— Откуда ты знаешь?

— Я же тебе говорила. У меня есть запись. Она с камеры видеонаблюдения в том самом притоне. Я ее никогда не смотрю. Мне больно, когда меня называют Риа. Потому что если есть Риа, есть и Тиа. Самое страшное — пожелать кому-то плохого и видеть, что оно сбылось. Я не сделала ничего, но я виновата. Нет, не говори, что я не виновата. Я всегда буду чувствовать себя виноватой! Я не успела, и Тиа больше нет. Я хочу, чтобы меня называли Ри. Я не хочу думать о моей сестре, которая даже в смерти была лучше меня.

Тут я разрыдалась. Меня трясло, слезы лились без остановки, под конец я стала икать… Дейтон перепугался. Вообще перестал называть меня по имени, зато пересел поближе, обнял за плечи и стал гладить по спине, стараясь успокоить. Видно было, что мои слезы ему нож острый.

— Прости, малышка, я не знал. Прости, храбрая девочка. Я не хотел. Правда. Прости.

В общем, он меня уговаривал, я ревела… Успокоилась я нескоро, а когда перестала плакать, извинилась и ушла к себе. Почему?! Не почему я вдруг так разнюнилась, это как раз понятно, а почему я так раскрылась перед совершенно чужим человеком? Или это синдром попутчика? Вздор, никогда в жизни, как бы ни хотелось, не стала бы я перед незнакомым душу выворачивать. Напилась, дура. Не надо было идти у этого красавца на поводу и хлебать бокал за бокалом. Вино всегда выворачивает из памяти то, что я загнала на самое дно и высовываться не велела.