Городской мальчик - [92]

Ни при каких иных обстоятельствах он не мог бы удостоиться столь громкой славы, превзошедшей все, чего когда-либо добивались Ленни и Йиши за свои спортивные подвиги. Маленький Герби стал символом непокорности мистеру Гауссу, а благодаря его победе каждый мальчишка ощутил, будто ярмо сброшено и с его шеи. Успех этот, слов нет, был кратковременным – назавтра тяжкие правила и указы Гаусса утвердятся с прежней непоколебимостью, – но однажды, хотя бы однажды, дядю Гуся заставили отступить. «Герби ура! Герби ура!» – торжествовали мальчишки, вкладывая в это всю душу и всю силу своих легких.

А Герби, подпрыгивая и раскачиваясь на ненадежном троне в сиянии фонаря, среди снующих насекомых, окруженный десятками дружелюбных лиц, с обожанием глядящих на него снизу, полуоглохший от приветствий и восхвалений, чувствовал на щеках теплые слезы радости и трепетного удивления. Ни в одной из его многочисленных грез о славе не было ему так сладостно, как теперь. «Нет человека, для которого не наступил бы его час, и нет вещи, которая не имела бы своего места». Для генерала Помойкина, толстого, неповоротливого, презираемого, наступил, наконец, звездный час.

23. Катастрофа

На следующий день, еще до подъема, Герби проснулся от жуткого сновидения. За сочащимися росой оконными сетками туманилось серое утро. В хижине все спали. Дядя Сид судорожно храпел, точно задыхался. Сверчки сидели молчком. Сквозь сетки втягивались струйки тумана и повисали в хижине, тугие на вид и влажные на ощупь. Герби передернуло, оттого что всплыли события ночного кошмара и повисли в памяти, как струйки тумана.

Во сне он убил человека и схоронил его на пустыре за Хозяйством. Что за человек, он не помнил, но убийство было совершено и следы заметены уже давно, он почти забыл о нем. И вот почему-то отцу вздумалось вырыть яму за Хозяйством, и он выбрал как раз то самое место, где было зарыто тело. Отец, мистер Кригер и мистер Пауэрс рьяно взялись за дело и быстро вырыли большую темную яму, которая с каждым мгновением становилась все глубже. Не на шутку перепуганный Герби, наблюдавший за раскопками, понял, что скоро обнаружится труп. И вдруг его объял такой смертельный ужас, что он проснулся: «преступник» вспомнил про улику, которую оставил на трупе и которая тотчас укажет на убийцу. Еще не оправившись от кошмара, Герби сел в постели и силился припомнить улику и наконец выхватил из памяти ее ускользающий образ, хотя это не имело никакого смысла. То была коробка из-под сигар, в которую Герби накануне сложил вырученные на горке деньги.

Сон до того походил на явь, что мальчик, спросонок решив проверить, не убил ли он кого-нибудь на самом деле, принялся перебирать в уме события ночной поездки в город и испытал немалое облегчение, когда окончательно проснулся и выбросил из головы этот нелепый бред. Теперь мысли его обратились к сигарной коробке. Некоторое время он провел в воображаемых спорах с мистером Гауссом; тот норовил не отдать деньги под разными предлогами, которые Герби с презрением разбивал один за другим. Затем мальчик посмаковал свой вчерашний шумный успех и представил, какие удовольствия в роли повелителя лагеря готовит ему наступающий день. Мало-помалу тягостное чувство вины, вызванное страшным сном, рассеялось, как рассеялся утренний туман под лучами восходящего солнца. Прошла, казалось, целая вечность, и когда наконец протрубил горн, Герберт Букбайндер был уже таким же веселым, как те, кто только что проснулся, и быстрее всех вскочил с постели.

– Эй, Герби, а ты-то зачем встаешь? Ты же дядя Гусь, – зевнул Ленни.

– Нет еще, – тотчас возразил дядя Сид и потер тыльной стороной ладони синеватый, щетинистый подбородок. – День лагеря начинается только в десять.

– Ну да, а то вожатым пришлось бы сдавать хижины на чистоту, – съязвил Тед, влезая в стоптанные грязные шлепанцы. – Мистер Гаусс ввел это правило после первого года, за ним не заржавеет. Во была потеха, когда вожатых заставили драить полы и всякое такое. А теперь это фигня, а не праздник.

– Замолчать, и все марш на построение, – приказал дядя Сид, и мальчики вышли за дверь, а он плюхнулся спиной на кровать и закрыл глаза.

Спустя час, во время завтрака, старший вожатый подошел к столу Тринадцатой хижины и сказал как бы между прочим:

– Герби, после завтрака зайди ко мне в палатку. Дядя Сид, поручите кому-нибудь из ребят застелить Гербину кровать.

– Хорошо, сэр, – ответил дядя Сид.

Товарищи Герби поглядели на будущего капитана с уважением и завистью, а тот скромно уставился в тарелку.

– Эй, Герб, а кого ты назначишь старшим вожатым? – спросил Ленни, навалив в тарелку толстяка щедрую порцию яичницы-болтухи. – Не забудь старых дружков. Мы уж вон сколько лет дружки, сам знаешь.

– Вы? – Тед с отвращением наморщил тонкий птичий нос. – Да ты ему житья не давал все лето! Как у тебя хватает наглости рассчитывать на место дяди Сэнди? Будь доволен, если он назначит тебя Умным Сэмом.

Ребята за столом прыснули.

– Точно подмечено, – одобрил дядя Сид. – А пока что, Ленни, я поручаю тебе застелить Гербину кровать. Если подстроишь какую-нибудь пакость, два дня проведешь в койке.