Городской мальчик - [91]

Но это было далеко не все. Крики из всех хижин на Общей улице взорвали ночь:

– У-ууу!

– Надули!

– Обдурили!

– Генерал Помойкин победил!

– Жухалы!

Свисток зло просвистел несколько раз и угомонил галдеж.

– А ну прекратить! – гаркнул старший вожатый. – Вы пока что в лагере, а не дома. Мы поступаем не по вашему хотению, а как считаем нужным!

Это было провокационное заявление, от которого дядя Сэнди мог бы и воздержаться. Но уж больно он рассердился, да и, по правде говоря, чувствовал за собой вину, поэтому и допустил промах.

– Вот как!

– У-УУУ!

– А-ааа!

– Уж этого мы точно не хотели!

– И никогда не захотим!

– Подвесить дядю Гуся на дикой яблоне!

Эти и четыре десятка других дерзостей вылетело наружу. Опешив и растерявшись, дядя Сэнди отступил в свою палатку. Тем временем в Тринадцатой хижине Тед спрыгнул с кровати и выхватил из походного мешка железную миску и ложку.

– Не боись, генерал, – проскрежетал он в сторону раздавленного, мертвенно-бледного Герби. – Это Гусю даром не пройдет.

– Тед! Вернись сейчас же! – воскликнул дядя Сид, но Тед уже вышел из домика и маршировал по Общей улице, отбивая ритм на миске и выкрикивая: «Да-ешь Герби! Да-ешь Герби!» Этой искры оказалось достаточно. В мгновение ока на улицу высыпало двадцать мальчишек, колотивших во всевозможные ударные инструменты – тут были и стакан, и барабан, и фляга, и даже таз – и скандировавших: «Да-ешь Герби! Да-ешь Герби!» Вожатые были бессильны остановить взрыв возмущения, да и не очень-то старались. К тому времени, как ревущая толпа мальчишек в пижамах достигла палатки дяди Сэнди, она вобрала в себя почти весь лагерь. Мальчишки топтались под большой белой лампой, подвешенной на столбе в конце улицы, и так горланили и шумели, что распугали тучу мошкары, порхавшей над ними.

В душной желтой палатке сидели сумрачные мистер Гаусс и двое старших вожатых.

– Сэнди, спрашиваю еще раз, – нарушил молчание хозяин лагеря, – вы намерены восстановить дисциплину?

– Капитан, я же не могу один. Вожатым следовало пресечь это в зародыше. Вероятно, они относятся к этому так же, как я, а я…

В палатку влетел верзила Йиши Гейблсон, и там стало негде повернуться.

– Дядя Сэнди, мистер Гаусс, не делайте этого со мной. Ребята мне там чуть не накостыляли. Вы же сами знаете, что тот малыш победил! – выпалил, захлебываясь, взбудораженный старшеклассник.

– Оставь, Йиши, ты как маленький, – одернул его мистер Гаусс. – Ты превосходно сыграл уродов. И вообще, тебе хорошо известно, что ученика среднего класса нельзя назначить Капитаном. Это слишком рискованно.

– Так об этом надо было подумать перед тем, как объявлять конкурс. Надо было сказать, что конкурс только для старшеклассников. А теперь поздно менять правила, мистер Гаусс. Тот парень победил, и вы сами это знаете. Делайте что хотите, а я у вас Капитаном не буду! Не хочу жульничать!

Он выскочил из палатки, и трое судей услышали, как его зычный голос перекрыл гомон, которым было встречено его появление: «Я сказал им! Я сказал, что отказываюсь!» При этих словах улюлюканье сменилось одобрительным гулом, переросшим затем в мощное: «Да-ешь Герби! Да-ешь Герби!»

– Мне кажется, мистер Гаусс, – сказал дядя Сэнди, протирая носовым платком толстые стекла своих очков и с ударением произнеся фамилию хозяина лагеря, – мы стоим перед выбором: либо отменить День лагеря, либо назначить Капитаном Герби Букбайндера.

– Вздор. Поспят и наутро все забудут. Дадим на обед мороженое, – заявил мистер Гаусс.

– Если хотите знать мое мнение, – недовольно проговорила тетя Тилли, – этот мальчик, без сомнения, победил. Я просто пошла на поводу у Капитана, который считает, что руководить лагерем должен мальчик постарше.

– У нас уже нет мальчика постарше, – заметил дядя Сэнди.

«Да-ешь Герби! Да-ешь Герби!» – гремело снаружи с неослабевающей силой под стук, треск, звяканье и топот.

Мистер Гаусс перевел взгляд с одного старшего вожатого на другого. Он увидел два явно враждебных лица.

– Ввиду того что вы, на чью поддержку я вправе рассчитывать, не поддерживаете меня, – сказал он, – мне не остается ничего иного, как отказаться от единственно разумного решения. Поступайте как угодно, дядя Сэнди, под вашу ответственность. Мне больше нечего сказать.

– Так отменим День лагеря, сэр, или объявим Капитаном Герби?

– Мне нечего больше сказать.

Дядя Сэнди вышел из палатки. Толпа мальчишек почуяла новость, и хор смолк. Старший вожатый прищуренно оглядел странную картину, которую являли собой его беспорядочно сбившиеся в кучу воспитанники, одетые ко сну. В центре над сборищем возвышался в одних белых трусах Герби Букбайндер, примостившийся на плечах Йиши и еще троих старшеклассников. При виде такого возвеличивания толстяка дядю Сэнди разобрал смех.

– Спускайся, Герби, ты победил! Ты – Капитан! – крикнул вожатый и продолжал весело хохотать во все горло.

Толпа взревела от радости. Хотя дети не знали о разговоре в палатке, по тону дяди Сэнди они догадались, что перемена решения ему мила так же, как и им, и они обступили его, жали ему руку и ласково тыкали кулаками. Четверо старшеклассников, державших Герби, пустились в пляс и несколько раз чуть было не уронили героя вечера. На бывшего генерала Помойкина со всех сторон сыпались поздравления, добрые пожелания, изливалось восхищение, и называли его только