Городомля: Немецкие исследователи ракет в России - [15]

Для реализации проекта Г2 имелись различные возможности. Для начала можно было подумать о разработке двухступенчатой баллистической ракеты. При этом подразумевалось использование уже готового двигателя ракеты А4 с тягой в 10 тонн. Двухступенчатая ракета представляет собой комбинацию двух прочно соединенных друг с другом ракет, которые при старте располагаются одна над другой. Вначале запускается только двигатель нижней ракеты. Когда все топливо в ней заканчивается, она для облегчения веса отделяется, и запускается двигатель второй ракеты, которая и несет свой груз к цели.

Другая возможность состояла в том, чтобы скомбинировать ракету со сверхзвуковым самолетом. Самолет поднимается ракетой Г1 вверх. После отработки и отделения ракеты самолет самостоятельно летит к цели. При одинаковой дальности полета и одинаковом весе груза общая масса комбинации самолет плюс ракета по нашим расчетам должна была быть меньше, чем масса баллистической двухступенчатой ракеты.

Я также занимался отработкой предложения Ойдена Зенгера, специалиста по разработанным во время войны ракетам и сверхзвуковым самолетам. Он предложил поднять в воздух сверхзвуковой самолет, снабженный ракетным двигателем. После отработки всего топлива самолет без привода должен был планировать к цели. Однако такая конструкция могла бы покрывать достаточные расстояния только при форме самолета, позволяющей осуществлять планирование с очень малым углом наклона траектории. Мои расчеты самолета, предложенного Зенгером, показали его плохие аэродинамические качества. И поскольку ракетный самолет должен был иметь объемистые топливные баки и вследствие этого большие общие габариты, даже при хорошей форме обтекания, он вызывает большое сопротивление воздуха. Поэтому этот вариант был исключен из рассмотрения.

Советсткие офицеры не приняли предложение Зенгера еще и потому, что такой самолет мог подойти к цели с очень незначительной скоростью, и может быть легко сбит.

Между тем я с очень большим сожалением понял, что истинные цели нашей работы отличаются от объявленных первоначально, а именно разработки ракет для нужд почты и для полетов на Луну. Задания были полностью направлены на военное применение, и я сознавал, что отказаться уже не могу, жребий брошен. Другой возможности для работы не было. При переходе из английской оккупационной зоны в советскую я перешел Рубикон. И к тому же я чувствовал себя лично обязанным моим симпатичным коллегам. Мы очень хорошо сработались, образовалась подвижная научная группа, любящая свою работу и, как и другие инженерные группы в подобной ситуации, верящая, что результаты ее разработок будут правильно и умно использованы руководством.

Время от времени нам требовалось проводить и фундаментальные научные исследования, и мы составили план проведения научно-исследовательских экспериментов для высоко выстреливающих ракет, наметив осуществить измерения космического излучения, фотографирование формирования облаков, исследования воздушных проб на химический и бактериологический состав.

Осенью 1946 г. господин Греттруп находился в зените свой карьеры. Институт в Блайхероде вполне мог бы называться «Центральным», он давно уже не был небольшой рабочей группой, работающей в нескольких комнатах. На предприятии к этому времени трудились около пяти тысяч сотрудников. По всей Тюрингии были развернуты отраслевые производства. Рабочие группы были в Нордхаузене и Земмерде, а в Леестене проводились экспериментальные исследования на двигателях ракет. Однако какого-то единого направления работ пока не просматривалось. Я качал головой, когда видел, что многие предприятия ракетной отрасли возрождаются при полном отсутствии сырья, необходимого для их производства. Советское руководство игнорировало требования ревностных немецких директоров.

На каждом возрождающемся подобным образом заводе начиналась борьба за руководство, погоня за властью. Сражались за кресло генерального директора, доходя до шельмования руководителя группы. Господин Греттруп в такой возне победил руководителя параллельного предприятия.

Побежденным оказался институт Рабе (это было старое кодовое название института ракетостроения), сотрудники этого института были переведены в центральное управление.

Но в нашем научно-исследовательском отделе, к счастью, господствовал мир.

Когда господин Вольф захотел взять на себя функции координирующего руководителя центрального отдела, это было воспринято всеми коллегами вполне естественно, поскольку он был самый старший и наиболее опытный. Господин Хох в своем отделе стремился собрать всех разработчиков систем управления. Несколько лет спустя, уже в Советском Союзе, он даже заменил господина Греттрупа на посту руководителя нашей группы. Надо сказать, что любая административная деятельность доставляет очень много организационных хлопот, при этом трудно отдавать все творческие силы научной работе. Хох отчетливо понимал, что пока в нем еще бьет ключ творческой мысли, принятие на себя функций руководителя подразделения — это всегда жертва, но все это можно расценивать и как продвижение вперед, если поток научной продуктивности иссяк. Став главным конструктором, Хох сказал мне в своей обычной ироничной самокритике: «Знаете, я умственно уже так заизвестковался, что подхожу теперь только для того, чтобы быть руководителем». Однако, он все-таки находил время и для новых предложений по улучшению систем управления.