Городок у бухты - [14]

— Но если она так переживала, почему в детстве настойчиво говорила, что она моя приёмная, а не настоящая мать? — пытался понять Джош.

— Я могу только предполагать, — ответила Клаудия с досадой. — Чужая душа — потёмки. Может быть, она боялась, что вы её осудите, когда вырастите и будите больше понимать. Тем более жизнь без отца, в неполной семье, это так сложно. Возможно, ей хотелось продолжать скрывать то, что вы были выращены искусственно, начиная с зачатия и до момента рождения. Я бы точно вела себя неадекватно. Не знаю как, мне страшно даже предположить такое, но могу допустить, что переживала бы каждую минуту. Мне приятно отметить, что, не смотря на душевные муки, Алиса осталась психически нормальным человеком. А это говорит об огромной силе характера.

Джош почувствовал, что проницательная женщина заметила его состояние и то, как он с ним справился.

— Спасибо, — поблагодарил он за оценку. — Для меня это очень тяжело слышать. Я очень любил мать и не думаю, что способен её осудить. Как бы там ни было, она подарила мне жизнь, вырастила и воспитала. Я не представляю, что моё к ней отношение может измениться.

— Я слышала, что вы хороший человек, хотя были и такие, кто на вас сердит, — улыбнулась Клаудия. — Я была бы рада, если бы смогла помочь вам пережить семейную трагедию. Но вы очень сильный человек, надеюсь, что справитесь.

— Это не трагедия, — ответил гость. — Хотя, как посмотреть, — Джош сделал короткую паузу. — Могу я спросить о вашей семье?

— О моей семье? — удивилась женщина.

— О Сьюзан, — пояснил собеседник. — У меня живёт парнишка, который является наследником Ала Брейкмана, Виктор. Ваша дочь заявила права её сына на наследство, Боба; якобы в венах мальчика тоже течёт кровь покойного бизнесмена.

— Я не общаюсь с Сьюзан уже пять лет, — резко ответила Клаудия. — После того, как она занялась упорным продвижением по карьерной лестнице, наши взгляды на жизнь разошлись. Боб часто навещает меня и помогает с общественными делами, но Сьюзан лишь изредка звонит, делая вид, что справляется о здоровье. Может показаться странным, но мой ассистент по общественным связям общается с дочерью чаще, чем я о ней думаю. Сьюзан интересует, чтобы моя деятельность всегда отражала и её имя. Для политики это важно — общественное мнение. А что касается Ала, то они не могли быть вместе. Мой прадедушка, Жан Лярош, эмигрировавший из Франции в девятнадцатом веке, имел внебрачного сына, от которого и начался род Брейкманов, осевших в нашем городе. По всем правилам, ни я, ни Ал, не могли допустить кровосмешения. Так что это исключено.

— Получается, что если капнуть глубже, то в деле о наследстве могут появиться новые претенденты, — допустил Джош.

— Нет, — уверенно ответила женщина. — Семья Лярош, ещё двести лет назад отвергла любые притязания Брейкманов на имущество, а главное — имя славного рода. Мэтью Брейкман — дед Ала, лишился любой возможности быть причастным к нашей семье. От того, как рассказывал дед, простолюдины занялись бизнесом, чтобы превзойти французских родственников в богатстве. Они думали, что деньги сделают их великими и позволят показать превосходство над родом, который их так обидел. Благодаря этому Брейкманы стали одной из богатейших семей в городе. Но Бог не слеп и почти все мужчины этого семейства, как принято говорить, горели на работе. Я помню, что Ал чуть ли не единственный перешагнувший шестидесятилетний рубеж. Остальные просто вымирали, в молодом, полном сил возрасте или не были способны оставить наследников.

— Получается, что-то вроде проклятья? — поинтересовался Джош.

— Не думаю. По моему мнению, это кара Божья, за зависть, за стремление к богатству в ущерб духовному совершенству. Простолюдин остался простолюдином, устремившись за желтым металлом, оставив святое серебро, — высказалась хозяйка дома. — Даже Ал, который был самым праведным из всех Брейкманов, получил наказание в виде своей жены. Она изменяла ему, причём не раз, а доверчивый богач не замечал похождений благоверной, или не хотел замечать. Но когда город наполнился слухами, он должен был принять решение в защиту своей репутации. И что в итоге — единственный наследник, и тот неизвестно кто.

— Парень очень умён и благороден, — попытался защитить Виктора Джош. — Я вижу в нём большой потенциал и природный ум, доброту, наконец. Могу допустить, что гены древнего французского рода побороли кровь, как вы изволили выразиться, простолюдинов.

— Вы пытаетесь сосватать мне вашего мальчика? — возмутилась Клаудия. — Хотите, чтобы я признала его наследником древнего рода?

— Нет, — ответил гость. — Ни в коем случае. Я даже не знал, что существует родственная линия между Сарански и Брейкман. Для меня важно другое, если ваш внук не может быть сыном Ала, то, как Сьюзан может доказать обратное?

— Я не юрист, — ответила дама. — Хотя многое знаю, но эта задача не для меня. Я не буду оговаривать дочь, пусть наши отношения и не идеальны, но если она что-то затеяла, Бог ей судья. И не пытайтесь вернуть родство Брейкманов и Лярош, — гневно кинула Клаудия. — Этот вопрос был решен раз и навсегда моими предками.