Городок сорванцов - [5]

Несколько дней тому назад я мельком прочел эти слова и равнодушно прошел мимо; но теперь мое отношение к палаткам круто изменилось. Я рассказал Владимиру Викторовичу об этом объявлении.

Он выслушал меня, по-детски радостно закивал головой и выпалил одним духом:

— Просите трехместные — двадцать семь штук, и четыре большие, шатровые.

Я позвонил. Какой-то администратор поперхнулся в трубку, когда я назвал ему цифру.

— Что вы, батенька, из космоса спрыгнули, что ли? Каждому писателю полагается по одной палатке. И подавайте заявку скорее, а то разберут.

— Попробую связаться еще с одним учреждением, — сказал Евгений Иванович и завертел телефонный диск.

Он позвонил раз, потом вторично, в третий раз… Никто ему не отказывал. Один советовал обратиться туда-то, другой говорил: такого-то нет на месте, вот если он разрешит, тогда пожалуйста.

Словом, чувствовалось, что нужно звонить еще много раз, писать заявления, ездить, ждать в приемных…

Владимир Викторович упавшим голосом сказал, что, видно, придется ему бросить заочный институт, а все свободное время бегать и искать палатки.

Я понял — надо его выручать, и предложил свои услуги.

— Я буду хлопотать насчет палаток.

— Вы? — Владимир Викторович даже вскочил со своего стула. Он, видимо, не находил слов, как благодарить меня… — Значит, вы решили ехать с нами? — задыхающимся шепотом спросил он.

— Поеду, — тихо ответил я.

— Буду вам чрезвычайно признателен, — сдержанно кивнул головой Евгений Иванович.

В дверь тихонько постучали. Вошла курносая Валя Гаврилова.

— Совет дружины собрался, — робко улыбаясь, сказала она и опять восторженно взглянула на своего пионервожатого.

— Да, да, сейчас, — ответил тот.

Я сердечно пожал руку Евгению Ивановичу и вышел вслед за Владимиром Викторовичем.

Когда мы оба появились в пионерской комнате, мальчики и девочки, сидевшие вокруг стола, тотчас же встали. Все были в школьной форме, с красными галстуками. Я заметил тоненького серьезного Валеру с мокрым, видимо, только что прилизанным белесым хохолком. Рядом стояла, глядя исподлобья, Валя Гаврилова. Остальных я увидел впервые.

Владимир Викторович и я сели. Тут же с шумом расселись ребята.

В конце стола на председательском месте сидела черноглазая, очень подвижная девочка с толстой черной косой, перевязанной белым капроновым бантом. На правом рукаве ее коричневого платья я заметил три красные нашивки. На рукавах остальных ребят было по две или по одной нашивке.

Значит, эта девочка была председателем совета дружины, иначе говоря — «самой главной» пионеркой в интернате.

Справа от нее небрежно развалился на стуле старательно причесанный мальчик. Правильные и нежные черты его несколько удлиненного лица были женственно красивы; изогнутые брови надменно приподнимались, острый подбородок выдавался вперед.

Слева от девочки сидел толстый и румяный мальчик. Его взъерошенные волосы торчали ежиком, крошечные глазки быстро бегали. Он беспрерывно вертелся на стуле и вертел головой.

Глядя на обоих мальчиков, я подумал: не похожи ли они на Дон-Кихота и на его друга Санчо Пансу? Скорее всего, один из них и был тот «гениальный математик», «главный путешественник», о котором рассказывал Владимир Викторович.

Девочка с тремя красными нашивками встала и звонким, строгим голосом сказала:

— Объявляю совет дружины открытым! Первый вопрос — о палатках.

Тотчас же вскочил толстый «Санчо Панса», сделал круглые глаза, надул щеки-пончики.

— Можно мне, можно мне первому? — нетерпеливо попросил он.

— Слово предоставляется Саше Вараввинскому, — важно сказала девочка с тремя нашивками.

— Я — о шалашах. Шалаши не годятся, — бойко заговорил Саша, — я все подсчитал: на каждый пойдет сорок четыре жерди. Значит, на двадцать семь шалашей будет погублено тысяча сто восемьдесят восемь молодых деревьев, а так как мы объявили себя друзьями леса… Выходит, нужно доставать палатки.

Я понял, что именно он, Саша, и есть тот гениальный мальчик-математик.

Все замолчали и вопросительно посмотрели на Владимира Викторовича.

— Товарищи, во-первых, разрешите вам представить детского писателя… — Владимир Викторович назвал меня. — Если вы читали его повесть, вы должны знать, что он по специальности детский врач. Я пригласил его в наш городок на должность… — Владимир Викторович на секунду замялся, подбирая слова, — на должность, начальника нашего медпункта.

Все взглянули на меня довольно-таки безучастно, просто из вежливости. Очевидно, я ни капельки их не интересовал.

— А во-вторых, — продолжал Владимир Викторович, — доктор предлагает достать, знаете что? Двадцать семь настоящих палаток. — Он многозначительно поднял указательный палец, хитрые морщинки отпечатались на его висках.

И тотчас же словно солнышко осветило комнату. Все радостно обернулись в мою сторону с приветливыми улыбками, с просиявшими лицами. А у меня похолодели ноги: никогда я не обещал достать столько палаток!

— Владимир Викторович, Владимир Викторович, я подсчитал, — гениальный Саша заерзал на стуле, — двадцать семь палаток нам будет мало.

Да, нужны еще две палатки для гостей, одна — для собранных экспонатов будущего музея, одна для игрушек и библиотеки, еще для чего-то…