Городок Нонстед - [23]

— Да. Да. Это все нереально. Первый мужчина, которого отважилась полюбить за столько лет, планировал покуситься на самое ценное для меня. Да, это нереально. Не могу поверить, что ничего не заметила. Не могу поверить, что интуиция меня так подвела. Знаешь, почему я его полюбила? — В ее взгляде как две бури сражались отчаяние и ярость.

Натан покачал головой. Ему не хотелось отвечать.

— Не потому, что всегда умел меня развлечь. Не потому, что прекрасно готовил и умел отремонтировать разные вещи. Это все не имело большого значения. Я его любила за то, что он так прекрасно ладил с Ванессой. — Ее голос увяз в горле. — Он мог… мог часами читать ей сказки, водить ее на мороженное, научил ездить на велосипеде, даже раз ходил с ней к зубному врачу. Отец Ванессы, Тимми, покинул нас быстро.

Взгляд Натана переместился на фотографию на стене, хотя она и не была видна с того места, где он сейчас сидел. Анна перехватила его взгляд и махнула рукой.

— Не знаю, почему никогда его не снимаю. Может для того, чтобы каждый день мне напоминал — нужно более рассудительно инвестировать чувства. Должна была понять, что Тим, изображающий мачо, всего лишь обычный умничающий ребенок, слюнтяй в мундире. Его раздражало, что дочку надо пеленать и кормить, что она плачет по ночам, что беспокойно себя ведет, когда режутся зубы. Ему мешало, что не может громко включить музыку в автомобиле. Спаковал манатки и ушел. Я тогда поклялась, что не буду связываться с мужчинами. Но потом появился Тревор.

Она подула на горячий кофе и медленно сделала первый глоток.

— Я держала его на дистанции около года, а размякла потому, что уделял столько внимания Ванессе. Я вынуждена была признать, что совершила ошибку, что мне нужен мужчина. Нам обеим нужен. Ну и началось. Началось одним весенним вечером, когда цветет сирень, и одинокие люди начинают ненавидеть свое одиночество.

— Полюбила его. Иногда он тут спал. Часто с нами ел. Читал, купался, работал. Играл с моей дочкой. Думали о том, чтобы он сюда переехал. Забавно.

— Что в этом забавного? — хрипло спросил Натан.

— Это, наверное, единственный дом в Америке, в котором жили два чудовища, — рассмеялась она. — Боже, этот сукин сын все время это планировал… Он только хотел выбрать момент и остаться один на один с моей дочкой… Гнусная гнида! Извращенец! Какой же я была дуррой…

Она зарылась лицом в ладони.

— И это мне кажется нереальным, — с сомнением сказал Натан. — Демон сообщает твоей дочке, что на нее охотится извращенец, обещает, что будет ее опекать, а потом убивает преступника, высосав из него жизнь. Начинаю верить, что все мы стали жертвами массовой галлюцинации…

— Ты видел его эрекцию? — прервала его Анна. По ее щекам текли слезы. — Помнишь, что все происходило в дамском туалете? И единственным ребенком там была Ванесса? Тебе еще чего-то нужно? Это все Нонстед.

— Ладно. — Натан махнул рукой и отхлебнул кофе. — Как малышка это пережила?

— Она ничего не помнит. — Анна усмехнулась сквозь слезы. — Ничего. Сладко спит, будто ничего не произошло. Ничего не спрашивала, ничего… Скорее всего… ее опекун позаботился и об этом.

— Наверное, — вздохнул писатель. — Ладно, мне пора. Мне просто необходимо поспать, всю ночь был в полицейском участке. Спасибо за кофе.

— Ясно. Натан…

— Да?

— Спасибо.

— Не за что. Поверь мне.

* * *

Задумавшись, он прошел через сад, не обращая внимания на дождь. Открыл калитку, сел в автомобиль, повернул ключ в замке зажигания. Двигатель замурчал. Натан медленно ехал за размазанными дождем красными огоньками старого “плимута”, пока не оказался на небольшой площади, которая называлася Мэйн Сквее. Посреди площади находился памятник основателю, окруженный мокрыми лавками и кустами роз. Далее стояли общественные здания. Натан все это помнил со времен прошлого приезда. Ветеринарная лечебница. Супермаркет “Мэддиз”. Мэрия. Аптека. Овощной магазин. Их неоновые вывески и огни пытались сражаться с потоками дождя. Въехал на место на стоянке, которое только что освободил развозчик товаров, и быстрым шагом прошел в кафе “Сохо”, втиснувшееся между хозяйственным магазином и почтой. Утро понедельника, но все столики были заняты. И никто не торопился уходить. Запах выпечки и кофе, а также композиция Эни показывали, что единственное кафе в Нонстеде оставалось местом, не подверженным течению времени.

— Попрошу комплексный завтрак, — сказал Натан.

— Кофе, — спросила девушка у кассы, с трудом подавляя зевок.

— Да, конечно.

В самом дальнем от дверей углу Натан заметил пастора Рансберга. Он расплатился, сложил все на поднос, и, осторожно лавируя между столиками, пошел к священнику. Тот держал перед собой газету, но писатель сомневался, что ее читал — смотрел над головами посетителей.

— Добрый день, отче. — Натан поставил поднос рядом с чашкой кофе. — Можно присесть?

Прошло довольно много времени, прежде чем пастор обратил внимание на пришельца. Посмотрел на Натана пустыми, скошенными глазами. Тут писатель заметил, что лицо пастора мертвенно бледно.

— Отец, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросил англичанин.

— Да. — Рансберг мигнул. Казалось, он только что проснулся. — Точно. О, добрый день, мистер Уобсон. Уобсон, правильно? Я верно запомнил фамилию?