Города красной ночи - [68]

Они пляшут вокруг умирающего полицейского и передразнивают его предсмертную агонию.

– А чего б тебе не встать и не прекратить драку?

Они хватают его шапку и кокарду, гоняются друг за другом.

– Остановитесь, именем закона, – издеваются они.

Мальчик хватает пальто и жилетку в разграбленном магазине. Выскакивает другой мальчик с фальшивой бородой и в маске в виде черепа.

– Стреляйте ему по яйцам! Стреляйте ему по яйцам! Пальто и жилетка – мои!

* * *

– Призвали нового комманданте, который принял условия бунтовщиков. Сирен, уцелевших благодаря тому, что они где-то скрывались, заперли в лицензионных борделях или депортировали в Йасс-Ваддах. Им пришлось идти туда в чем мать родила. Двести миль по пустыне, дикие собаки, гиены и леопарды ждут их там не дождутся. Ребятишки выстроились в ряд и выгнали их за ворота виселичными петлями.

Бармен пускается в пляс и поет, стуча ложками по стаканам:

Она для меня жирновата

Она для меня жирновата

Я не хочу ее

Ты можешь взять ее

Ии-эх – для меня жирновата.

Он протирает стойку бара с одного конца до другого.

– И семенные барыги тоже ушли, большинство. Не могут работать при новых условиях. И скатертью дорожка людям Ростовщика.

У Марти дела идут неплохо. Действуя через приятеля в Департаменте Записей Городского Совета, он проворачивает делишки по отказу от собственности в выгоревших районах. Когда рассеется дым, он станет владельцем большого ломтя Нижнего Манхэттена. «Сначала компенсация, а потом – контракты на строительство. На всем этом можно наварить немеряно».

У него есть отряды уличных мальчишек, чтобы поддерживать огонь в очагах. Мальчишек-бунтовщиков можно впоследствии использовать для устрашения любых чересчур бойких граждан, которые попытаются потребовать назад свою собственность. Мальчишки выкрикивают оскорбления в адрес гостей. «Я словил сифак, когда трахнул тебя в жопу». Лазают по домам, словно обезьяны, злобно заглядывают в окна, швыряют с крыш камнями в прохожих, мочатся и дрочат с балконов.

Множество таких мальчишек спит в турецких банях, где мы расквартировались. Они расхаживают вокруг нагишом, передразнивая всё и вся. От предсмертных конвульсий они особенно тащатся, катаются по полу тут и там, визжа, стеная и спуская, а остальные описываются от смеха.

Наконец, Круп собирается с мыслями. В дверях – двое эспешников-фрицев.

– Все увольнительные отменены. Немедленно возвращайтесь на борт.

Следующая остановка: будущее.

И снова в Тамагис

Когда нас впервые расквартировали в Тамагисе, это было такое странное и опасное место, что нам не представилось шанса даже расслабиться и осмотреться. В то время Тамагис находился в руках женщин, их Собаколовов и Сирен, которые управляли городом при поддержке слабого и зависимого Городского Совета.

После бунтов, резни Сирен и Собаколовов, бегства графинь и их свиты, назначения нового Комманданте из Вагдаса, власть перешла к мужчинам. Новый Комманданте распустил Городской Совет и взял всю власть в свои руки.

Бунтовщики сделались городской элитой – они задают здесь тон и диктуют правила. Стало модно искать ответы или вопросы, лежащие за гранью секса и смерти. Посему молодежь Тамагиса направилась в академии Вагдаса. Я имею в виду приблизительно десятую часть населения. Как всегда, самыми упорными оказались бюргеры: лавочники, хозяева ресторанов и баров, торговцы, ремесленники и фермеры.

По форме Тамагис похож на окружность, он обнесен стеной с воротами с четырех сторон света. Населяет его около двадцати тысяч человек, но размеры города позволяют вместить намного больше.

Поскольку для эмансипированной молодежи уединенность не имеет особого значения, живут они по выбору – или в общих спальнях, или в отдельных хижинах с общими удобствами. Подобная концентрация населения дает возможность размещать пруды, фермы, птичьи дворы и сады внутри защитного периметра, так что город практически живет на самообеспечении.

Богачи, пожелавшие откреститься от мрачной связи с Собаколовами, Сиренами, хищными графинями и печально известными Отцами-Висельниками из старого Городского Совета, были вынуждены вернуть свои имения в оборот. Некоторые открыли свои дома для молодежных коммун. Так как новый Комманданте изгнал всех коров за пределы города, молоко приходилось завозить извне.

Главная площадь города представляет собой нечто среднее между марракешской Джелфнаа и лимской Меркадо Майориста, она со всех сторон окружена парками и деревьями. Я сижу в кафе «Красная Ночь» с Далфаром, Блуи и Джимми Ли, попивая чай. По приказу нового Комманданте в Тамагисе запрещены табак и алкоголь.

От стола к столу бродит парень, в котором я узнаю прежнего беглеца, изгнанного из «Двойной В». Теперь он – герой-бунтовщик.

Он тащит корзину, полную ксиукутлей. Эта такая змейка, вся в красно-оранжевых пятнышках, ее яд вызывает эротические конвульсии и сильный понос – здесь ее часто применяют в качестве прикола для «прописки» в коммунах. Конечно, тот же эффект можно получить от продуктов в ампулах или шприцах, но для богачей фольклорные мелочи по-прежнему имеют значение. Какие-то ребята, явно при деньгах, как раз покупали у мальчика его змеек.