Города красной ночи - [28]

Сколько времени займет у него, чтобы осознать, что капитан Джонс и капитан Норденхольц взаимозаменяемы? Осмыслить значение своего собственного имени? Увидеть, что я – это близнецы де Фуэнтес? Наконец, узнать, что я также и…?

Шарф вокруг его шеи немедленно устроился между ними обернуться, чтобы послать хитрый взгляд и подмигнуть оружейной. Я капитан Строуб, стройная сирена. Шинель блестит на солнце флейта с далекой звезды в их задницах. Теперь я дым по прозванию Келли бледный в моем сознании вместе с Да. Рыжие волосы, с членом торчком, ходящий вокруг, был очищен. Танцующие мальчики под музыку их волынок виляя бледными бедрами пальцы ног скрючены. Теперь у нас есть удвоенная команда в районе Красного моря. История началась со спора приговорили к повешению. Приговор нацелен на торговые суда, везущие груз красивый повешенный назад к жизни женщины похотливо танцуют и обеспечивают защиту от своих тел как только он был спасен. Он утверждал, что познал улыбку висельника. Задыхаясь губами взволнованный возбужденный он эякулировал петлей и узлом на много футов на полу. Духи вокруг его шеи. Брызгать шесть.

Сегодня мы достигли Порт-Роджера на панамском берегу. Раньше это был Форт-Фэзент, шестьдесят лет назад английские пираты использовали его как базу. Берег здесь крайне опасен для больших судов из-за отмелей и рифов. Порт-Роджер – одна из немногих глубоководных гаваней. К нему, однако, так трудно подойти, что только лоцман, обладающий точным знанием прохода, может на это надеяться.

Береговая линия – отдаленная зеленая дымка по правому борту. Строуб и Томас рассматривают горизонт в свои телескопы.

– Guarda costa [4]… – беспокойно бормочет мальчик.

Испанский плен означает пытки или, в лучшем случае, рабство. Если нас захватит испанский корабль, мы покинем судно на шлюпках, оставив «Великий Белый» испанцам. Их команду ждет сюрприз, ведь я заготовил одно приспособление, которое взорвется вместе со всем грузом пороха, как только будет взломана дверь трюма.

Теперь корабль разворачивается и направляется к берегу. Строуб, голый по пояс, встал у штурвала, его тощее тело излучает бесстрастием. Два мальчика по оба борта промеряют глубину лотом, а корабль-эскорт идет в ста ярдах за нами. Мы проходим через узкий канал в рифе, мистер Томас и Келли выкрикивают приказы, а корабль проскальзывает, как змея, в полосу голубой воды. Береговая линия все отчетливей, в мерцании жары понемногу проявляются деревья и низкие холмы. Едва слышный звон, как пение спущенной тетивы лука – и корабль скользит по глубокой синей гавани в нескольких сотнях ярдов от берега, где волны разбиваются о песчаный полумесяц.

Мы бросаем якорь за добрых сто ярдов от пляжа, «Сирена» встает за нами в некотором отдалении. Из гавани трудно различить город, защищенный густыми зарослями бамбука и расположенный промеж деревьев и трав. У меня занятное впечатление, будто я смотрю на картину, заключенную в золотую рамку: два корабля стоят на якоре в спокойной синей гавани, прохладный утренний бриз, и внизу рамки надпись: «Порт-Роджер – 1 апреля 1702 года».

Деревья раздвигаются, и индейцы в набедренных повязках тащат лодки к воде. Эти лодки изготовлены так: два долбленых каноэ соединены плотом, и эти каноэ служат поплавками. Лодки стоят высоко в воде, и двое, повернувшись лицами вперед, гребут на манер венецианских гондольеров. Этот день навсегда останется в моей памяти серией живописных полотен…

Гребцы

Тощие медно-красные тела налегают на весла, и лодки скользят вперед в серебряных брызгах бурунов и летучих рыб на фоне пляжа и пальм.

Разгрузка

Ярко-красные десны, острые белые зубы, попки задраны кверху, а груз передается по цепи с песнями и смехом. Мальчики слагают песни про груз, пока он передается по плотам и вываливается на берег. Эти песни, в переводе Келли, который украдкой подошел ко мне в своей призрачной воровской манере, кажутся абсолютно идиотскими.

Мальчики разгружают мешки с порохом. Мы хотим им помочь, но индейцы поют:

«У белого человека руки скользкие, как гнилые бананы».

Теперь они передают мешки с порохом…

«Это пойдет буум буум прямо в жопу визиции».

Я спрашиваю Келли: что это за «визиция» такая?

– Сокращение от «Инквизиции».

Мальчик взваливает на себя мешок опиума…

– Испанцы не получать это, говно ходить в штаны, очень грязно, muy sucio.

– А у Кики встает, потому что он знает: я смотрю на него, когда он нагибается за опио.

– Я думал о Марии.

– Сними одежду и покажи нам Марию.

Кики стесняется, но он должен следовать правилам игры. Он снимает свою набедренную повязку, смущенно улыбаясь, открывает сочные пурпурно-розовые гениталии, яйца крепкие, член торчит вверх, его цветочный запах наполняет трюм.

– Мария его жопа. Я ебать его брызгать шесть футов…

Он смотрит вокруг, вызывающе смотрит на мальчиков, что сидят на мешках с опиумом.

Некоторые мальчики извлекают золотые слитки из мешочков на поясах, замысловато сшитых из мошонок испанцев.

– Он любить это так сильно, что я держать это в его яйцах. Скоро буду богатый, как он.

– Это очень просто для такой ублюдка, как ты.

– Засунь свой желтый говно, где твой рот есть, сестроеб. Я вижу, как ты сделать это, мой собственный глаза.