Город Желтой Черепахи - [6]

— Видите ли, я здесь недавно, и многое меня удивляет и даже поражает, — начал я, но мужчина сделал останавливающий жест рукой:

— Как тебя зовут?

— Вас интересует мое имя?

— Да, твое имя.

Имя? Я задумался. Имя. Как меня зовут? Имя… Так как же меня зовут? Как меня звали раньше? Кто я такой? Я не знал.

— Ты Пришедший, — сказал мужчина. Я не понял, утверждает он это или спрашивает, и на всякий случай пояснил:

— Рыбаки нашли меня на острове Посещений, но я не совсем понимаю, что это значит.

— О, это значит многое. Но время объяснений еще не пришло. И может быть, никогда не придет. — Мужчина заметил мое недоумение и добавил: — Может быть, в них не будет нужды. Однако, — продолжал он, помолчав, — если они все же понадобятся, я их охотно дам. Когда вернешься из Города Желтой Черепахи, спроси дом Эрфу. Мне нужен толковый помощник, и, чтобы заполучить его, я готов ответить на любые вопросы.

— А что если вы дадите мне некоторые пояснения прямо сейчас? Тогда, возможно, у меня не будет необходимости идти в Город.

— Рано или поздно такая необходимость возникает у всех Пришедших. Так что лучше не тяни время. И постарайся достичь Ворот Заката до темноты.

— Но зачем мне идти в Город?

— Ты увидишь и поймешь там все, что захочешь увидеть и понять.

— Кое-что я здесь уже увидел, и мне это совсем не понравилось.

— Будем надеяться, что остальное понравится тебе больше. Многим, во всяком случае, нравится — это вопрос вкуса.

Ясно было, что ничего стоящего Эрфу мне больше не скажет: видимо, ему нравится говорить загадками. Ну что ж, в Город так в Город.

— А как пройти в Город?

— Дорога начинается от Гавани. Иди, никуда не сворачивая, и да поможет тебе Желтая Черепаха. И помни, до Ворот Заката тебе лучше добраться засветло.

Я кивнул и зашагал к Гавани. Все было по-прежнему непонятно, но утешало хотя бы то, что здесь есть нормальные люди. Они, правда, не хотят разговаривать, но, вероятно, у них есть на это причины. Да и о чем разговаривать с человеком, который не помнит собственного имени?

* * *

— Какая вы, Верочка, сегодня нарядная!

— Специально, чтобы вам понравиться, прическу изменила. А где Петрович?

— Наверно, по отделению бродит. Вам распущенные волосы больше идут, чем та прическа — с челкой на глаза.

— Ясное дело. Распущенные волосы всем женщинам идут. Но за ними следить надо, а где на это время взять?

— Уж у вас-то времени нету! Что это вас, кстати, вчера видно не было? Я уж соскучился.

— На свадьбе была.

— На своей?

— Ага.

— И сегодня уже дежурить вышли? Не любите вы мужа.

— Не люблю. Но другого выхода не было.

— Как это?

— Так. Он в положении, на третьем месяце. Ну, хорош трепаться, поворачивайтесь, укол делать буду.

— Ой, Верочка, не надо! Так на чьей же вы свадьбе гуляли?

— На подружкиной. Поворачивайтесь.

— А может, не надо? У меня ведь сегодня праздник.

— Это какой же?

— Я снова вас увидел.

— Ну как вам не стыдно? Это же совсем не больно!

— Кто говорит, что мне не стыдно? Мне стыдно. А вы хотите, чтобы мне еще и больно было! Вы жестокая, Вера. Я и так весь исколот, как подушечка для иголок. Пощадите!

— Нет вам пощады! Да не дергайся ты! Ну вот…

— Что, иголку сломала?

— Согнула.

— И правда. Ну ты даешь! Умираю.

— Виктор! Прекратите прикидываться! Как вам не совестно! Ну ведь не больно же было, а?

— Больно. Несите скорее тазик.

— Зачем?

— Кровь собирать будем. Не пропадать же добру.

— Да ну вас совсем!

— Вера!

— Ну что еще?

— Нет, ничего…

* * *

Дорога в Город была вымощена крупным грубо обработанным серым булыжником. Когда-то движение на ней было оживленным — на камнях остались выбоины от колес. Однако времена эти давно миновали — на обочинах выросли молодые деревца, и даже на самой дороге кое-где вылез мелкий кустарник.

Чем дальше я уходил от моря, тем гуще становилась растительность. Редкие чахлые сосенки сменились пышными широколистными кустами и высокими деревьями. У одних листья были длинные, саблеобразные, а у других — как у кленов, и по форме, и по окраске. Часть кроны была у них светло-зеленой, часть — желтой, попадались и ярко-красные, словно нарочно выкрашенные листья. Тут и там сквозь листву проглядывали всевозможные плоды, названия которых я не знал, но по ассоциациям назвал бы хурмой, грушами и даже бананами. Вот только «груши» здесь были почему-то сине-фиолетовые, как баклажаны, «бананы» — малиновые, а «хурма» — от зеленой и лимонно-желтой до красно-коричневой.

Я шел по дороге довольно долго, солнце повисло низко над лесом, а Города все не было. Памятуя наставления Эрфу, я прибавил шагу и начал уже беспокоиться, как вдруг заметил впереди себя человека.

Со спины он был как две капли воды похож на людей, которых я видел на берегу бухты. Мужчина шел медленно, неторопливым размеренным шагом, и это меня приободрило — по-видимому, он рассчитывал попасть в Город до темноты. В руках мужчина держал большой темно-зеленый лист, свернутый кульком, из которого выглядывали местные «груши» и «бананы». Оружия при нем не было, из чего я сделал вывод, что сухопутных монстров в этой местности не водится.

При виде человека первым моим желанием было заговорить с ним, но, вспомнив свои прежние неудачи по части знакомства с аборигенами, я сдержался и молча прошел мимо. И правильно сделал, потому что встреченный мужчина не обратил на меня никакого внимания. Равнодушное выражение его лица при виде меня ничуть не изменилось.