Город заката - [15]

40

А теперь обратимся к тому, что происходило последние пятнадцать столетий над головами людей, в Судный день со слезами на глазах упиравшихся лбами в Западную Стену. Но прежде всмотримся в некоторые события и факты, имеющие непосредственное отношение к истории, которая вершится на наших глазах с помощью внешней политики США, включая ведущиеся ею войны: ибо война, как завещал нам Клаузевиц, — тоже политика, но с другим коленкором.

На мой взгляд, любой, решившийся впервые вникнуть в противостояние между исламистами и израильтянами, окажется примерно в той же ситуации, в какой оказалась героиня романа Ле Карре «Маленькая барабанщица», написанном полвека назад. В каком-то смысле все мы — чья судьба еще не пересечена силами этого противостояния — в определенном смысле «маленькие барабанщики», существа, лишь символически идущие в бой и способные погибнуть только от шальной пули. А «маленьким барабанщикам» положено слушать старших товарищей, находящихся во время боя в первых цепях, и уважать их решения и убеждения, подобно тому как молодая актриса Чарли сначала внимательно слушает любимого ею агента Моссада Джозефа, а потом выслушивает тоже завоевавшего ее ветреное сердце палестинского террориста Халиля. Суть противостояния между Джозефом и Халилем сводится примерно к тому же, в котором противостояли друг другу фараон и Моисей: силен ли еврейский Бог. Так вот, на мой взгляд, определенное мужество в мире современного еврейства необходимо для того, чтобы перевести вопрос противостояния именно в эту плоскость. Ибо исламисты уже давно находятся на той — взрослой стороне самосознания; среди них давно уже нет «маленьких барабанщиков».

Новейшая история в который раз доказывает, что исламисты, еще будучи в утробе, прекрасно осознают, что такое политика, что такое война, что такое квинтэссенция этих двух — экспансия: Аллах создал ислам и мусульман для того, чтобы все вокруг стали мусульманами, — вот резюме, которое даст вам любой мулла, будучи спрошен о сути его религии. Евреи, с их запретом на миссионерство, с их ответом мудреца Гиллеля на вопрос язычника («Суть иудаизма — не делать ближнему того, чего не желаешь себе»), — априори находятся в проигрышной позиции. Исламисты отлично знают, что нужно делать, чтобы на захваченных землях скоро забыли о прежних владельцах и уверовали в то, что новоприбывшие обитали в этих наделах испокон веков. И они отлично понимают, что для этого недостаточно абсолютного физического господства. Для этого необходимо вторгнуться в метафизику. Экспроприировать святость, святыни, храм перестроить в мечеть, отменить священный текст и предъявить вместо него свой, отредактированный в корне. С их точки зрения христианство — религия простаков, ибо оно, христианство, канонизировало Танах, вместо того чтобы просто его отменить или переиначить в свою пользу: как это сделал Коран, заменив Ицхака Ишмаэлем и лишь дипломатично выразив свое почтение пророку Исе (Иисусу). Перехватив у евреев действительность и истину, исламистам ничего не оставалось, как оказаться имманентными поборниками исчезновения евреев — сначала со страниц истории и затем с лица земли.

Нет лучше эпиграфа (и послесловия одновременно) к взаимоотношениям иудаизма и ислама, чем притча, рассказанная героем романа Эли Люксембурга «Десятый голод»: «Один шейх держал у себя ученым секретарем одного еврея. Был тот еврей образован в Торе, и предложил ему шейх однажды сесть и доступно изложить основы своей религии. Заполучив рукопись, шейх заперся на долгое время, основательно все перекроил, и вышла книга, названная потом Кораном. И обратился Мухаммед к народу с призывом собраться всем у колодца. И сказал: минувшей ночью был ему сон, где Аллах открылся, что дает арабам новую истинную веру, и выйдет она из колодца. И было: собрался народ, и опустили веревку, и достали оттуда Коран. „А теперь, — воскликнул Мухаммед, — берите камни и кидайте в колодец, такова воля Аллаха!“ И сравняли колодец с землей, и никто не заметил, что с этого дня пропал ученый еврей, так же как никто не знал, что накануне шейх попросил своего секретаря об одолжении: залезть в колодец и в нужный момент привязать к веревке книгу».

Для мусульман Храмовая гора связана с именем основателя ислама, пророка Мухаммеда, с его мистическим путешествием. Пророк Мухаммед был вознесен на крылатом коне аль-Бураке и в сопровождении архангела Гавриила отправился сначала молиться на Синай, потом в Бейт-Лехем, где родился пророк Иса, и, наконец, в Иерусалим, на Храмовую гору, где он совершил молитву вместе с великими пророками.

Арабы завоевали Иерусалим в 636 году, и халиф Омар первым делом хотел увидеть место древнего еврейского Храма. Но патриарх Софроний, сумевший истребовать от Омара неприкосновенности христианских святынь, сначала вместо Храма Соломона предъявил ему Голгофу, а потом церковь на Сионе. Халиф не поверил Софронию и обратился к горстке иерусалимских евреев, которые и показали ему заросшее бурьяном и заваленное мусором место: сюда невозможно было подобраться, не оставив клочки халата на колючих кустах. Здесь Омар и совершил молитву. Строительство на Храмовой горе началось лишь спустя полвека, при халифе Абд аль-Малике, который над предположительным местом жертвоприношения Авраама воздвиг Купол Скалы. Предположительно известно не одно место акеды Ицхака. До сих пор для еврея одна из главных проблем восхождения на Храмовую гору состоит в опасности ступить случайно на место, где находилась святая святых, чье точное расположение еще предстоит определить.