Город за рекой - [92]

Перкинг стоял перед Робертом, скрестив руки на груди просунув пальцы в широкие рукава своей куртки. Он слегка кивнул ему головой.

— Очищение, — сказал старый ассистент, — никому не противопоказано.

— Tabula rasa, — рассеянно повторил архивариус, — я понимаю.

Потом он заговорил о том, что смерть точно так же поступает с жизнью.

— Это, пожалуй, так, — согласился старый ассистент. Он заметил, к слову, что те же самые буквы — maro, — которые в индийском означают смерть, в латинском, только в другом порядке — amor, — означают любовь.

— Смерть и любовь — из одной и той же субстанции, — сказал Перкинг, — таковы таинственные шутки языка.

— Больше чем шутки, — возразил Роберт, которому чудился в этом какой-то зловещий смысл.

Возможно ли, думал он, решительным жестом руки действительно смахнуть, стереть прошлое и все, что представлялось когда-то важным, отбросить, как балласт? Сжечь за собой корабли, как солдаты сожгли свое оружие и мундиры на костре? Идти дальше и ни разу не оглянуться назад? Ведь если обернешься, заметил он Перкингу, если оглянешься, то увидишь пустоту, ничто, застынешь, подобно Лотовой жене, или потеряешь жизнь, как Орфей, когда он в подземном царстве обернулся к Эвридике.

— Записано много легенд, — сказал Перкинг, — в которых сообщается об исполнении закона.

— Чтобы человек не поддавался искушению обернуться, — сказал Роберт, — разрушают почву, на которой он стоит. Вы могли бы не утруждать себя, досточтимый друг, не уничтожать на моих глазах следы моего пребывания в Архиве. Если я его покину, а я думаю, что мне придется его покинуть, то я не возьму с собой ничего из этого хлама.

— Почему вы должны его покинуть, Мастер Роберт? — сказал старый помощник.

— Что за титул! — воскликнул Роберт смущенно.

— Я полагаю, что вы теперь вполне его заслуживаете, — отвечал Перкинг. — Префектура уже именует вас так в своих запросах. Кстати, еще и поэтому я все приготовил для нового начала. Разве вы не ожидаете приглашения к разговору с Высоким Комиссаром?

Роберт, не отвечая, сел за пустой письменный стол, сдвинул очки на лоб и спрятал лицо в ладони. Он ничего не хотел ни слышать, ни видеть, ни знать. Только забыться, отрешиться от всего. Кровь стучала у него в висках. Он сидел, склонив голову и закрыв глаза, и видел себя снова припавшим к стопам Мастера Магуса, в глубокой крипте, в недрах земли. Он чувствовал, как старец кладет руку ему на голову, как будто желая освятить его.

Когда Роберт открыл глаза, то увидел, что Перкинг стоит на том же месте в ожидательной позе. Взгляды их встретились.

— Как долго я в этом городе? — спросил архивариус.

— День, много дней, мы не считаем здесь, в промежуточном царстве, — сказал Перкинг. — Только виски у вас, Мастер Роберт, тем временем поседели.

Он слегка поклонился и вышел.

17

Когда Роберт на другой день рано утром шагал к площади Префектуры, над развалинами домов висел легкий туман. Солнце только взошло, и вымершие улицы еще тонули в белесой дымке. Он шагал скоро и твердо, как человек, который спешит достигнуть цели. Чтобы срезать часть пути, он пошел напрямик, через усыпанный щебнем пустырь. Он хотел сэкономить время, а вышло наоборот: по дороге ему пришлось много раз останавливаться и вытряхивать из туфель песок и мелкие камешки. Еще издали, подходя к комплексу Префектуры, он увидел, что площадь со всех сторон оцеплена охранниками. На рукавах у них были зеленые повязки, и в руке каждый держал длинный, похожий на пастуший шест. Архивариуса (ему не понадобилось удостоверять свою личность) провели через подземный туннель во внутренний двор. Его замыкала со всех сторон крытая галерея с многочисленными колоннами, соединенными древними романскими полукруглыми арками.

Затем его пригласили войти в широкий коридор внутри галереи, по одну сторону которого шли помещения. Поскольку двери все были распахнуты настежь, он мог заглянуть внутрь помещений; окна в них выходили на площадь Префектуры. Во всех комнатах сидело по нескольку человек служащих обоего пола в наушниках, перед каждым лежали какие-то списки, в которых они в соответствии с поступающей информацией делали определенные пометки. От наушников тянулись провода к висевшей на потолке люстре, и было такое впечатление, будто куклы театра марионеток приводились в движение невидимым режиссером. В воздухе стояло монотонное жужжание, как бы исходившее от дальней сигнальной установки.

Наконец архивариусу указали на один зал, в котором он увидел множество высших чиновников. Одни кучками стояли, склонившись у ломберных столов, и раскладывали ромбом маленькие цветные плитки, как при игре в японские шашки, другие сидели в изолированных стеклянных кабинах, располагавшихся вдоль стен наподобие телефонных будок, только в них вместо телефонного аппарата были установлены микрофоны. По всем признакам в этом помещении находился главный штаб смотра.

Незастекленная дверь в торцовой стене вела на просторную, без навеса, террасу, которая наподобие сцены возвышалась над землей примерно на высоте человеческого роста. У внешнего края этой сцены, обнесенной мраморной балюстрадой, стоял господин в сером цилиндре со свитой чиновников и наблюдал за происходящим на площади. В руке он держал пару темно-голубых перчаток из тонкой кожи, которыми он периодически хлопал по балюстраде.