Город вампиров - [40]

Тюрьма нашей Корнелии находилась на последнем ярусе башни. Не из жалости, но из страха, что долгое заключение скажется на ее красоте, граф Тиберио позволял ей прогуливаться по верхней площадке. Там, на этой узкой площадке, окруженной зубчатым парапетом, она в одиночестве мечтала о своем возлюбленном и сожалела об утраченном счастье. Громадная панорама окружающей природы возвышала душу Корнелии и питала ее меланхолию. Милосердный свод небес днем высился над нею лазурным куполом, а по ночам сверкал в своих глубинах тысячами звездных алмазов, прогоняя отчаяние и рассказывая ей о Боге.

Ее белую фигуру и увидели наши друзья, когда приблизились ночью к подножию горы.

В тот вечер, устав созерцать небеса, она опустила взгляд и вздрогнула, увидев на склоне соседней горы костер. Раньше она ничего подобного не замечала.

Полная изумления — и, возможно, уже и надежды — она до боли всматривалась в светлое пятно своими прекрасными глазами. Она боялась, что это сон. Ей показалось, что она узнала Анну, свою ближайшую подругу, старого слугу Грей-Джека и Мерри Боунса, лакея дорогого Эдварда. Четвертый человек стоял перед костром спиной к башне, и его лица не было видно.

Может быть, это Эдвард! Да, это Эдвард!

— Эдвард! Эдвард! — воскликнула она с невыразимой радостью.

Увы! Тот, кого она принимала за Эдварда, был г-ном Гоэци. Пройдя через северное подземелье, он присоединился к нашим друзьям и теперь обманным путем пытался привести из всех к гибели.

После ухода г-на Гоэци Эдвард С. Бартон остался наедине с синьорой Летицией. Эта искусная обольстительница прежде всего поспешила засвидетельствовать ему свою нежнейшую привязанность.

— Господин мой, — ласковым голосом сказала она, — прошу вас видеть во всем случившемся только результат моего увлечения вами. Оно началось давно, когда, завершив учебу, вы проводили праздники в коттедже, куда я приехала со своей ученицей, мисс Корнелией де Витт, обязанной мне своим блестящим образованием. Могла ли я глядеть на вас — вас, с пушком над верхней губой, наделенного всем очарованием юности — и не почувствовать трепета в своем слабом сердце? Воспитанная в самых строгих правилах, я уважала приличия, но дала себе слово использовать все таланты, которыми одарил меня Господь, чтобы однажды стать достойной, господин мой, объединить свою судьбу с вашей.

Эдвард С. Бартон был англичанином, а значит, обладал боевым духом. Несмотря на весь ужас, вызванный у него этой речью, он решил прибегнуть к хитрости.

— В том стесненном положении, в каком я нахожусь, — с намеком произнес он, — очень трудно, мадам, питать мысли о любви. Стенки этого гроба останавливают полет моей души, и как могу я уступить вашим прелестям, если не имею счастья их лицезреть?

Летиция на мгновение задумалась, пораженная логикой этого наблюдения.

— Я согласна, — наконец сказала она, — что нам было бы удобнее обмениваться галантными речами, сиди вы рядом на моих подушках. Но осмотрительность говорит против этого. Кроме того, в наши времена брак больше не является делом чувства; я должна сперва открыть вам глаза. Вы привыкли считать, что эта девчонка, Корнелия де Витт, богата, а я бедна. Но вам придется признать свою ошибку. У Корнелии нет ничего, я же — богатая наследница. Знайте, что я королевского происхождения. Я смутно вспоминаю свою колыбельку, украшенную кружевами, и кружева те были расшиты крупными жемчужинами. Женщина, прекрасная, как день, склонялась надо мной, пока я спала, и ждала моей первой улыбки. Это была моя мать, принцесса Лойская Пальма д’Истрия, невестка графа Тиберио!

Эдварду было все равно, но, стремясь угодить собеседнице, он воскликнул:

— Как такое возможно?!

— У меня есть все документы, подписанные и заверенные, — ответила синьора Летиция. — Рассказать ли, как шайка цыган, бродившая вокруг замка, похитила меня, лишив поцелуев матери-принцессы?..

— Меня мучает жажда, — перебил Эдвард.

Но Летиция, столь же изобретательная, сколь бесстыдная, взяла со столика стакан и наполнила его превосходным вином. Затем она нашла соломинку и, просунув один ее конец в отверстие гроба и погрузив другой в стакан, сказала:

— Пейте вдоволь, мой милый господин. Я рада исполнить хоть одно из желаний любимого.

И, пока он пил, она продолжала:

— Рассказать ли, как родители мои тщетно пытались найти свою единственную и пропавшую дочь? К сожалению, они не знали, что похитители направились на побережье. Там на эту жалкую шайку напали липарийские корсары, и я оказалась в руках победителей. Мне было пять лет, и моя честь была в безопасности. Алжирские пираты отобрали меня у корсаров и растили для продажи в сераль. Молодой евнух помог мне бежать. Я вернулась в Италию, не зная ни имени, ни адреса родителей. Сколько всего я испытала! Я побывала пансионеркой в самом известном учебном заведении Турина, беглянкой и стипендианткой академии «разбитых кувшинов»[36], продавала англичанам осколки античного фаянса, служила чтицей у кардинала, была служанкой одного из старейших отшельников Апеннин и подружкой знаменитого Ринальдо[37], главаря разбойников. Не думаю, что кому-либо выпадала более бурная юность. Мне исполнилось пятнадцать. В тот год я нашла в густом лесу умирающего бродягу в лохмотьях. При виде меня он издал слабый крик и попросил меня снять обувь с левой ноги. Просьба умирающего священна. Я повиновалась, и он воскликнул: «Это она! Бог позволил мне перед смертью искупить мой худший грех. На ноге у вас, юная незнакомка, под лодыжкой, ближе к пятке, есть родимое пятно. Я узнал его, потому что это я похитил вас из колыбели!..» Тогда же он назвал мне имена моих благородных родителей. Я простила его, и он умер у меня на руках. С той поры моим любимым занятием, посреди разнообразных и бесчисленных превратностей судьбы, стал поиск семейных документов. Я узнала, что мой отец умер от старости, увенчанный почестями, и что моя мать давно присоединилась к сонму святых на небесах. Г-н Гоэци, человек опасный, но хитроумный и, как я подозревала, скрытый вампир, очень помог в моих поисках. Это он посоветовал мне занять место гувернантки Корнелии, чтобы сблизиться с моим дядей, графом Тиберио — тому, кто сейчас напрасно собирается оспорить мое право на наследие Монтефальконе. И это я устроила так, что г-н Гоэци стал вашим наставником — в надежде, что он научит вас ценить и лелеять меня.