Город вампиров - [30]

Стоит отметить, что число девушек, выпитых вампирами в непосредственной близости от убежища кровососов, намного меньше, чем можно было бы вообразить. Чтобы не слишком опустошать окрестности, вампиры договорились, что в периметре пятнадцати лье не должны причинять людям никакого вреда. Таким образом, г-н Гоэци нарушил уговор, утоляя жажду за счет обитателей запретного городка Земун, а также Петервардейна и Белграда. Страшась упреков со стороны ближних, он не решился включить двух барышень Сегели в число своих рабынь, но просто обработал их трупы и превратил их в предметы искусства.

По возвращении наша Анна обнаружила, что Полли была вновь спрятана в железном гробу, что было вдвойне полезно: прежде всего, хирург не мог узнать в ней г-на Гоэци, далее же, это избавляло несчастную девушку от всякого соблазна бегства или предательства. Ее раскаяние казалось искренним, спору нет, но среди прошлых хозяев она приобрела некоторые весьма дурные привычки.

Экспедиция двинулась в путь, когда часы пробили десять, то есть двадцать два часа по времени Усыпальницы. Стояла прекрасная погода. В Земуне, находящемся на той же широте, что и местности между Венецией и Флоренцией, царит мягкий климат Италии. Наши путники молча и мрачно пересекали засеянные просом и кукурузой поля, разграниченные живыми изгородями из олеандров. Первой шла Она, за ней следовали Грей-Джек и Мерри Боунс, тащившие на руках гроб, и Эдвард С. Бартон, эсквайр, нагруженный мешком с углем, переносной жаровней и пакетом со свечами. Шествие замыкал г-н Магнус: страдание замедляло его шаги. Не подумайте, что я позабыла о художнике — он вышагивал то справа, то слева от колонны с той беззаботностью, что является прерогативой артистов.

Сверхъестественные явления обыкновенно происходят около полуночи и предпочитают кромешную тьму. Прошу вас простить мне это замечание, миледи и джентльмен, ибо излагаемый эпизод, строго исторический, отличается замечательной оригинальностью. Была середина дня, солнце заливало всю округу ослепительными лучами; не могло быть и речи об иллюзии или обмане зрения.

В три четвертях лье от Земуна по направлению к Петервардейну, пейзаж начал меняться. Олеандры, ракитник и жасмин исчезли, как и маслянистая зелень цветущей кукурузы. Почва, совсем рядом такая богатая, приобрела тусклый сероватый оттенок, словно на нее пролился дождь из пепла.

В то же время, голубое небо сделалось серым и нечто, чему нет названия — печальная, скорбная вуаль — заслонило солнце.

Перемены становились все заметнее и через пять минут нашим путешественникам показалось, что их отделило от прежнего окружения огромное расстояние. Они инстинктивно прижались друг к другу, глазами ища на небе солнце, скрывшееся в темноте этой ложной ночи.

— Продолжайте идти, — сказала из гроба Полли.

И они шли. Ноги подкашивались под ними, голова кружилась, грудь стискивала неведомая тяжесть. Они пошатывались и сталкивались, как пьяные; точнее, могло показаться, что всех их внезапно поразила слепота.

Они и вправду ничего не видели, потому что вокруг стояла глубокая, непроницаемая ночь.

— Продолжайте идти! — сказал голос из гроба.

И они шли. Есть ли что-либо темнее ночи? Это что-то ниспадало вокруг них, холодное, как саван. Никакие звуки давно не доносились извне. Природа больше не дышала.

Голос из гроба нарушил неизъяснимое безмолвие:

— Остановитесь!

Они повиновались, и тотчас вокруг них — я едва не сказала «среди них», так плотно окутал их звук — зазвучали мощные, отчетливые, но чистые, как пение гармоники, удары колокола. Медленно пробил двадцать третий час.

С двадцать третьим ударом полог тьмы разошелся, и пред ними предстала Усыпальница. Наши путники были в самом сердце Города Вампиров.

Глава одиннадцатая

Этот город, величественный и проклятый Богом, назывался Селеной, греческим именем Луны. Как известно, некоторые авторы считают Луну родиной вампиров.

Здесь, в мертвом городе, окружавшем наших друзей, не было ничего — ни жизни, ни цвета, ни движения. То было призрачное великолепие, безмолвно подавлявшее разум невиданными и неописуемыми чудесами своей скорбной роскоши.

Начнем с центрального здания, расположенного в центре громадной круглой площади. Представьте себе необозримую ротонду, где все ордера античной архитектуры были нагромождены вдруг на друга, следуя дикой, но просвещенной фантазии, прихотливо соединившей их с самыми странными изысками архаизма Ассирии, грез Китая и капризов Индии.

Это был храм, башня, гигантский Вавилон, выстроенный из бледного порфира очень нежного и неопределенного, так называемого «водно-зеленого» оттенка. Большие блоки этого камня, тусклые и одновременно полупрозрачные, как янтарь, скреплялись между собой узкими прожилками черного мрамора.

Первый ордер, составлявший перистиль[30] за округлой террасой с тринадцатью ступенями, состоял из дорических колонн, круглобоких, как в храме Пестума, но гораздо большего размера, создававших ощущение циклопической прочности. Колонны перемежались мавританскими окнами с яростно вытянутыми полумесяцами арок.

Второй ордер был ионическим, если это определение из области чистого искусства можно применить к подобным формам, преувеличенным до степени варварства, с окнами в виде трилистника. Стрельчатые окна третьего соседствовали с коринфскими колоннами; четвертый, композитный, был изукрашен тысячами чуждых стилю орнаментов и имел звездообразные окна. И наконец, пятый, поддерживавший купол крыши — плоско срезанный сверху и увенчанный еще одним, меньшим куполом, откуда исходил сноп пламени, — бросал вызов всем техническим терминам и заповедям архитектуры, олицетворяя собой сказочную невозможность: то было цветение маленьких колонн и нервюр