Город-призрак - [2]

Малик, который раз пережевывал свои невеселые размышления, как вдруг к нему подбежал один из них и вежливо, в его понимании, обратился к Гафуру:

— Слушай друг, как там тебя, ты бы мог одолжить свою мобилу? Мне только на минутку, позвонить. Я сразу же верну тебе твою трубку. Я же понимаю, денежки капают. Все мы сейчас считаем наши кровные денежки. Да ты не беспокойся, я тебе заплачу. Сколько наговорю, столько и заплачу. Я тариф знаю. Незнакомец развязно подмигнул Малику.

Тот молча протянул незнакомцу трубку. Человек усмехнулся, набрал номер, который он, видимо, выучил наизусть совсем недавно, потому что, при наборе он шевелил губами, вспоминая каждую последующую цифру. Громко повелительным тоном прокричал в трубку, что «он ждет до полуночи, а дальше пусть обижаются на себя. Все будет так, как договаривались». Человек разъединился с невидимым собеседником и с той же усмешкой вернул Малику трубку, не забыв сунуть ему в карман мелкую купюру. Малик не успел что-либо ответить незнакомцу и вернуть ему его деньги, такие неуместные в подобном случае.

Деньги казались Малику неуместными во многих случаях. Он не переставал удивляться тому, как люди в новом городе обращались с деньгами. Деньги для них были самым главным мерилом личности. Человек, умеющий зарабатывать деньги, мог позволить себе все. Он становился эталоном для общества; никто более не заботился об устаревших, ставших ненужным хламом и так восхваляемых прежде «моральных ценностях». Они ушли в прошлое.

* * *

Малик засунул руку в карман, с недоумением вытащил скомканную мелкую купюру и брезгливо выбросил ее. Он не смог объяснить себе, почему он поступил таким образом. Он перестал задавать себе вопросы, будучи уверенным, что он не сможет, при всем желании, вразумительно ответить. Придя домой, он улегся в одежде на кровать и уставился в потолок, раздумывая над странным сегодняшним собеседником. Малик не мог с определенностью сказать, что смущало его в незнакомце. Среди людей, наводнивших его когда-то родной город, встречались такие странные типажи, что он перестал удивляться разнообразию людской природы. Малик задремал. Его беспокойный сон был прерван настойчивым, повторившимся несколько раз, звонком в дверь. Он поднялся, протер заспанные глаза и торопливо распахнул дверь. За дверью стояли двое незнакомых мужчин. На вопрос Малика, старший по возрасту, вытащил из внутреннего кармана куртки удостоверение и ткнул им под нос Гафуру. Малик успел лишь прочесть «майор»; мужчины стремительно вошли в прихожую и бесцеремонно, не спросив разрешения у хозяина, прошли в гостиную, оставляя на паркете следы от мокрых ботинок.

— Значит так, уважаемый Малик Гафур, — неспешно, с расстановкой, глядя на Малика проговорил майор, — значит так, вы сейчас собираетесь, машина ждет у подъезда и мы едем с вами, вы знаете куда. Я думаю, вы взрослый человек и понимаете, что шутить с нами не стоит. По дороге обдумайте ваше положение. Самое лучшее для вас, во всем сознаться, а дальше будет легче.

Гафур сидел на стуле, разглядывая собеседника. Прежде чем ответить, он несколько раз провел рукой по волосам, жест означающий у него степень крайней взволнованности.

— Извините меня за мою непонятливость, но я не представляю, о чем идет речь. В чем я должен сознаться? Я в растерянности и недоумении.

Второй мужчина, все это время с обожанием взиравший на майора, обернулся на Гафура, затем снова перевел умильный взгляд на своего начальника. Майор усмехнулся:

— Уважаемый Гафур, я и не сомневался, что вы будете все отрицать. Поэтому беседовать с вами мы будем не здесь, а в другом, более подходящем для этого месте. А сейчас я хочу попросить передать мне ваш мобильный телефон. Ведь у вас есть мобила, да?

— Есть, я купил его по случаю. И что в этом криминального? Я не понимаю.

— Ах, мой дорогой, как вы себя выдали, своим заявлением! Ведь почти во всем сознались. У меня и свидетель есть. Как ты считаешь, Мустафа? А, Мустафа? Ты слышал? Наш клиент, сам, сам сказал о криминале. Ты слышал?

Мустафа ожесточенно закивал. Майор с удовлетворением продолжил:

— Так что, дорогой Гафур, ваше признание у меня в кармане.

Малик почувствовал, как покрывается испариной:

— Я имею право знать, в чем вы меня обвиняете? Есть у меня такое право или нет?

— Есть, конечно, есть, дорогой. Мы тебе все расскажем, только не здесь. Собирайся. Я сегодня доброй, и потом, я же понимаю, я сам интеллигентный человек, — тут он подмигнул Гафуру, — не чета многим, у меня дома почти столько же книг, как и у тебя, дорогой.

Майор закончил вступительную часть и естественным образом стал «тыкать»:

— Собирайся, и поедем. Наверняка, ты стер этот звонок, это неважно, он все равно зафиксирован у оператора, и никуда тебе не деться, уважаемый. Все улики против тебя.

Малик попытался встать и не смог, ноги отказывались служить ему. Совсем недавно, пережив смерть своего самого близкого друга, Малик неделю не мог подняться с постели; у него отнялись ноги. Сейчас он почувствовал те же симптомы. Он сделал еще одну бесполезную попытку. Майор и его товарищ с подозрением смотрели на него.