Город поэта - [35]
Пушкин по свойствам своего ума пытливее и зорче других присматривался к окружавшей его жизни. Его занимало всё: и прошлое, и настоящее Царского Села. Настоящее видел он сам, прошлое знал по рассказам.
Рассказывали ему, что когда-то вокруг Большого дворца и парка возникла слобода, где селились мастеровые, подрядчики, архитекторы, художники, придворные служители, войсковые команды. Те, кто так или иначе кормился дворцовой службой. Недаром первая улица слободы называлась Служительская.
Для служителей поважнее отводили жилища в казённых каменных домах. Служители попроще обстраивались сами. Поселились в слободе, с разрешения начальства, купцы, цирюльники, аптекари, портные, булочники, повивальные бабки. И вырос постепенно небольшой красивый городок, застроенный по плану. К началу XIX века имел он форму прямоугольника, прорезанного широкими прямыми улицами, на которых стояли приглядные домики с колоннами, балкончиками, мезонинами. А вокруг них — сады. Были тут больница и богадельня, училище, лавки со съестными припасами и другим товаром. И во множестве — полосатые будки для блюстителей порядка. Как-никак, не заштатный городишко, где из грязи ноги не вытащишь, а императорская резиденция, Царское Село…
Городок Пушкину нравился. Он и в стихах с удовольствием изображал себя жителем подобного тихого уголка:
В декабре 1815 года Пушкин записал в своём дневнике: «Летом напишу я Картину Царского Села.
1. Картина сада.
2. Дворец. День в Царском Селе.
3. Утреннее гулянье.
4. Полуденное гулянье.
5. Вечернее гулянье.
6. Жители Сарского Села».
Ни летом 1816 года, ни позднее Пушкин не выполнил своего намерения. Но из записи ясно, что если бы выполнил, то совсем иначе, чем, например, в торжественной оде «Воспоминания в Царском Селе». Там — героическое прошлое, здесь — обыденное настоящее. И главное, не пейзаж и чертоги, а люди. Недаром особо выделен последний пункт записи — «Жители Сарского Села».
Кто ж они были — жители Царского, или, по-старинному, Сарского Села, о которых собирался писать Пушкин?
Это были в большинстве своём отставные военные, чиновники, мастеровые, купцы, мещане и, конечно, многочисленная дворцовая челядь. Ведь чтобы содержать в порядке дворцы и сады, кормить, поить, ублажать «августейшую фамилию» и толпу придворных, требовалось огромное количество вышколенной прислуги, сотни умелых и трудолюбивых рабочих рук. И в отсутствие царя при дворцах состоял целый штат служителей: гоф-фурьер, камер-лакеи, просто лакеи, прачки, поломойки, столяры, маляры, полотёры, кровельщики, печники, трубочисты, «лепной, живописной и скульптурной мастер», архитектор с помощником.
То же и при садах: главный учёный садовод — «садовый мастер» — с подмастерьями и учениками, огородники, птичники, рыболовы, работники, «инвалиды для караулов», то есть сторожа.
Царское хозяйство было весьма обширным. Кроме дворцов, парков, плодовых садов — оранжереи, теплицы. Там в любое время года выращивали виноград, ананасы, персики, абрикосы, сливы, гранаты, фиги, грецкие орехи для царского стола.
Для украшения пейзажа и для забавы у озера во флигелях «Адмиралтейства» жили утки, гуси, лебеди белые и чёрные — австралийские.
Рано утром в парке можно было наблюдать умилительную картину. Выйдя из дворца, Александр I шёл прямо к озеру, где его уже поджидал «садовый мастер» Лямин и «всё птичье общество». Прежде чем отдавать приказания Лямину, царь надевал специально приготовленную для него перчатку, подходил к корзинам с кормом и собственноручно кормил пернатых обитателей птичника. О своих верноподданных он не столь заботился.
Царские утки и лебеди, царские лошади, пребывающие в добром здравии, и те, что доживали свой век на покое в особых «пенсионных конюшнях», царские собаки, которых с почётом погребали под мраморными плитами тут же в парке, — ко всем им приставлены были специальные служители.
На широких улицах Царского Села, вперемежку с другими обывательскими домиками, стояли дома придворных истопников, лакеев, гребцов, пекарей, полотёров, столяров.
«Пушкин легко сходился с мужиками, дворниками и вообще с прислугою. У него были приятели между лицейскою и дворцовою прислугою», — вспоминали современники.
Пушкин рассказывал в стихах, что охотно бывал в гостях у соседа — отставного майора, который звал его «из дружбы хлеб-соль откушать с ним». Они вместе ужинали, и старик, развеселившись, говорил о прошлом. Он описывал, как брали турецкую крепость Очаков, во время штурма которой его ранило ядром.
Как, верно, нравилось юному лицеисту побыть хоть часок в уютном маленьком домике у гостеприимного вояки или добродушной старушки, вдовы какого-нибудь отставного придворного служителя.
