Город под кожей - [44]

– Билли, таких работодателей, как я, еще поискать. Но и я не могу позволить тебе крутить носом и выбирать – работать или не работать. Я никому этого не позволяю. Ты работаешь на меня, а не на себя.

Как и прежде, Билли подмывало спросить, почему он выбрал именно его, однако время таких вопросов давно прошло. Возможно, за выбором стояли основательные причины, а возможно, простой каприз, но однажды сделав его, Вроблески гнул свою линию.

– И все-таки я не сволочь. Сделай еще один заход, и на этом все. Так тебя устроит? Привезешь последнюю женщину с татуировкой и сам себе господин. Справедливо?

Вопрос не требовал ответа, да и возрази Билли что-нибудь, это ровным счетом ничего не изменило бы.

– Хорошо, – ответил он, – еще одну, и всё.

Он поверил своим собственным словам не больше, чем словам Вроблески.

29. Кожа под городом

Солнце поднималось над декорированным квадратами щебенки районом, прежде не имевшим названия, а ныне именуемым Колумбия-Парк, над карточными домиками вдоль канала, над кое-как сляпанными новостройками – в большей степени офисными, в меньшей – жилыми, наследием частно-государственного партнерства. Их возвели подрядчики, которые в обмен на свободу строительства привели территорию вокруг канала в приличный вид. Рэй Маккинли успел к кормушке одним из первых. Теперь в этом районе имелись велосипедные и пешеходные дорожки, вычурные фонарные столбы и скамьи, а также смехотворно крошечная «зеленая зона» с не менее дурацкой «тропой туриста». В обеденный перерыв он кишел конторскими клерками, но сейчас, на рассвете, ландшафт выглядел необитаемым, застывшим. Вроблески ждал на пассажирском сиденье внедорожника, Аким сидел за рулем.

Киллер никогда не строил иллюзий насчет собственной свободы и не воображал себя независимым. Он всего лишь выполнял грязную работу за других, действуя четко, без личных пристрастий и мотивов, озлобления, привязанностей. Это означало, что иногда ему, как Билли Муру, приходилось сидеть и ждать звонка. Рэй Маккинли не лучший и не самый осмотрительный заказчик, но сотрудничать они начали давно и плодотворно. Киллер хорошо изучил Маккинли или по крайней мере так считал и потому видел в нем приемлемое зло.

Отвечая на звонок, Рэй сказал:

– Ладно, с главбабой ты связываться не хочешь. А как насчет ее советника?

– Кто он?

– Брандт. Мег обозвала его «недоумком» в прямом эфире, помнишь?

– Помню.

– Похоже, наш мэр хорошо разбирается в людях. У меня с мистером Брандтом состоялась встреча. Я обещал не остаться в долгу, если тот сочтет планы мэра неосуществимыми и решит, что «Телстар» следует снести, все начать с чистого листа.

– Получилось?

– Наш чел оказался с принципами. Сначала пригрозил вызвать полицию. Затем пригрозил спустить на меня собаку.

– Собака большая?

– Далматинец.

Вроблески еще раз посмотрел в боковое зеркальце и наконец увидел на дорожке, идущей вдоль берега канала, человека с собакой. Брандт выглядел старше, чем в телевизоре, выше и стройнее. На носу пара затейливых очков-окуляров, одет в черное с красным, в обтяжку, нечто среднее между трико акробата и скафандром космонавта. Пес даже среди экземпляров своей породы отличался крайней нервозностью и темпераментностью.

Вдоль дорожки висели камеры видеонаблюдения, но вчера сюда нанес визит и учинил тщательный погром Аким. Вроблески подождал, пока человек с собакой пройдет мимо машины, вышел и пристроился сзади. Брандт двигался в приличном темпе – быстрее, чем при спортивной ходьбе, однако медленнее, чем на пробежке. Чтобы не отстать, пришлось прибавить ходу. Они прошли метров пятьдесят, прежде чем Брандт, не останавливаясь, повернул голову и взглянул на преследователя.

– Я чем-то могу вам помочь?

Опять этот акцент – из другой страны, с другого континента, другой планеты?

– Нет, – ответил Вроблески.

– Есть проблема?

Вроблески откинул полу пиджака, показывая кожаные ремни кобуры. Вынул пистолет. Это выражение он видел уже не раз – сплав растерянности, недоумения и зреющей догадки.

– Есть. Я не могу решить, кого прикончить первым – тебя или твоего пса.

Пока Брандт пытался уяснить услышанное, все еще надеясь, что с ним крайне бестактно пошутили, проблема разрешилась сама собой. Пес помчался на обидчика, ведомый скорее неврастенической горячностью, чем злобным намерением. Вроблески обычно собакам не нравился, они ему – тоже. Чертова зверюга цапнула зубами за левую кисть между большим и указательным пальцем. Это определило исход – киллер сделал всего два выстрела, и на этом главные действия закончились. Оставалось, как обычно, навести после себя порядок.

Парк оставался безлюдным и неподвижным, вода в канале застыла, как стекло. Вроблески прикинул, пойдет ли собачий труп ко дну или всплывет, и столкнул мертвого далматинца в воду. Тушка медленно опустилась на дно. Аким на внедорожнике подъехал и остановился рядом. Водитель вышел из машины, открыл заднюю дверь и пристально посмотрел на босса.

– Понимаю, – сказал Вроблески. – Твои таланты используются не по назначению. Учту на будущее.

От Акима не скрылось, что его обиду не просто заметили, но и высмеяли. Напустив на себя невозмутимый вид, он взялся за ноги Брандта, предоставив шефу поднимать труп за плечи. Вместе они закинули тело в машину. Укус на левой руке Вроблески начал адски болеть.