Город - [38]

— Как так?

— Не знаю, — от тяжелых воспоминаний у меня вырвался тяжелый вздох. — Мы в город отправлялись, в тот дом, что за вашей мэрией…

— Не понимаю, — покачал головой Эндрю. — Как можно отправиться в город, а оказаться черт знает где?

— И я не понимаю. Один из них мне сказал — я тебя за десяток парсеков учую. Это же нелюди, кто его знает, чему еще их проклятая тьма научила.

— Тьма? — переспросил Эндрю.

Пришлось пересказать все виденные ранее истории. Мой школьный друг, дослушав, надолго опустил голову, задумавшись.

— Да, — протянул он, очнувшись от дум. — Привалило же счастье… столько лет жили спокойно, нет, нашлось новое дерьмо. Тьма какая‑то…

— Что это, как думаешь?

— Явно что‑то со времен апокалипсиса осталось. Ты же не думаешь, что это какая‑то сверхъестественная штука вроде Бога?

Я отмахнулся:

— То, что я историей занимаюсь, не значит, что я во все эти архаизмы верю.

— Многие верят, — задумчиво сказал Эндрю. — Некоторые даже пытаются вступать в контакт…

— Каким образом?

— Ну… — Эндрю взмахнул руками, показывая всю расплывчатость этой темы. — Словами разными… Э — э-э… как их… молитвами…

Я фыркнул.

— С таким надо к психиатру. Что мы с тобой будем делать?

— Сейчас домой иди, — уже по — деловому сказал Эндрю. — Отмойся, отоспись. Ночью, скажем… в два часа, выходи на улицу, поедем на дело.

Я не стал уточнять в чем заключается это дело, хватило того испуга, что отразился на лице старого друга, когда он увидел меня вместе с Антоном.

— А ты ведь соврал мне тогда, когда я спросил про Бергера — вспомнил я, перед тем как уйти.

— И правильно сделал, — убежденно ответил Эндрю. — Ты, если что, тоже так делай. Поверь тут по — другому нельзя.

— Где тут? — не понял я.

— В нашем городе, — хмуро ответил Эндрю. — Сам скоро увидишь.

Я не стал его расспрашивать. Не потому что было неинтересно, просто силы мои после пережитого подошли к концу, а еще предстояло ехать домой. Я забрал велосипед, оставленный недалеко на стоянке, и покатил домой, ловя на себе удивленно — сочувственные взгляды. То, в каком виде я раскатываю по городу, несомненно, дойдет до отца. Пускай. Меня это сейчас не сильно волновало.

Быстро, пока родители не вернулись с работы, перекусил, помылся и, не раздеваясь увалился на кровать. Сон пришел не сразу, в голове один за другим всплывали образы, связанные с просмотренными историями. За что они нас так ненавидят? Эти убийства нельзя объяснить рационально. Может, кто‑то в городе все‑таки связан с этими черноголовыми? Кто его знает, какие способности есть в какой‑нибудь непримечательной на первый взгляд семье. Может они умеют трупы оживлять или живых переделывать. Уже в дреме я улыбнулся разыгравшейся фантазии и окончательно уснул. Позже, кажется, кто‑то заглядывал в комнату, но будить меня не стал. Проснулся я посреди ночи, когда задребезжал будильник. Чтобы подняться, пришлось напрячь все душевные силы, все‑таки последние дни меня порядком вымотали. Даже не умывшись, я на цыпочках пробрался к входной двери. На улице было светло — над головой почти полным диском горела луна. От ближнего дуба отделилась тень и махнула рукой. Я хотел было подойти, но тень покатила дальше. Пришлось быстро вытаскивать двухколесного товарища и догонять. Когда‑то, когда нам было лет по шестнадцать — семнадцать, мы любили гонять по ночам на окраинах. Наверняка где — там и сейчас показывают свою удаль малолетки. С тех пор не сказать, что прошло много времени, но что‑то неуловимо изменилось. Другие интересы, другие друзья… Хотя с Эндрю вот опять сблизились. Кто бы мог подумать, что он водится с такими людьми…

Через полчаса мы остановились у мэрии, и обошли здание. С обратной стороны Эндрю нашел неприметную дверь, ведущую в полуподвал.

— У тебя, что от всех дверей ключи? — спросил я, когда мы оказались внутри.

— Я же слесарь, — ехидно сказал Эндрю и включил фонарь. — Кто, думаешь, здесь все замки на новые менял?

Об этом я не думал, и так все понятно. Через несколько метров широкого коридора наш путь преградила новая дверь — широкая, двустворчатая, пускающая в глаза блики металлической поверхностью. Эндрю открыл и ее, мы вошли в большой зал. На рядах стеллажей расположились огромные стопки распухших канцелярских папок, от количества которых даже такому завзятому буквоеду как я немного поплохело.

— Что вы здесь храните? — спросил я, оглядывая раскинувшуюся картину.

— Личные дела, — равнодушно отозвался Эндрю.

— Какие еще личные дела?

— На жителей города, не на рейдеров же.

Несколько секунд я стоял, осознавая услышанное.

— Тут и на меня есть?

— Нет, здесь только на мертвых. На живых в другом месте, и там я тебе не помощник, извини.

— Мне и не надо, — я еще раз обвел взглядом целлюлозные массивы. — Но как мы найдем нужное нам дело?

— Здесь все рассортировано по нескольким характеристикам. Нам нужны какие‑то важные шишки, пропавшие лет семь назад.

С этими словами Эндрю двинулся куда‑то вглубь зала, освещая фонариком стеллажи. Чтобы не остаться одному в темноте, мне пришлось двинуться вслед. После получаса блужданий Эндрю наконец решил, что нашел то, что нужно. С радостным возгласом он полез наверх, почти сразу на меня оттуда полетели стопки бумаг, я сначала уворачивался, потом сообразил отойти на безопасное расстояние. Еще через четверть часа нужные нам дела отыскались в самом низу.