Город мертвецов и другие истории - [26]

Она прикоснулась ко мне щекой, и ее губы скользнули по моему уху. Она была так близко, что я чувствовал ритм и жар ее дыхания, мне хотелось притянуть ее к себе, почувствовать своим телом биение ее сердца, но страх сковал меня. Глупый детский страх оказаться отвергнутым, стеснение и неуверенность учащали пульс. Ее голос ласкал слух и возбуждал мои мысли.

– Неужели ты сам не знаешь, зачем пришел сюда? Последовал за незнакомыми тебе людьми, заранее зная, что кого-то постигло великое горе, – в ее голосе слышалась улыбка, и это смущало меня, но и интриговало, ведь ее нежная сущность обнажила коготки… О, как они царапали меня, ласкали и изводили!

Она стояла спиной к месту действия.

– Всмотрись в эти лица. Не думаешь ли ты, что присутствующие люди сильно от тебя отличаются? Они такие же, как и ты, глупый дурачок, пришли сюда только для того, чтобы посмотреть на кого-то, кому сейчас гораздо хуже, чем им самим. О, это ведь так

важно, понять, что твои проблемы ничто, просто пустышка. Осознавая это, они чувствуют себя на вершине мира, ведь это так потрясающе приятно, когда другой втоптан в грязь, в прямом смысле.

Я слушал и видел отражение ее слов на лицах окружающих плачущую леди людей. Женщины разоделись роскошно, лишь соблюдая траурные цвета, накрасились, а мужчины приоделись и все, как на подбор, были подстрижены и выбриты. Я вполне допускал, что одна из местных леди примерила сегодня новый комплект эротического белья.

Гробовщики начали опускать покойника в последний путь. Плакальщица хваталась ногтями в деревянную обивку, ее руки судорожно тряслись, вызывая очередную волну отвращения на лицах некоторых людей. Несколько мужчин подались вперед и взяли ее за плечи, чтобы аккуратно, если это вообще было возможно, оттащить от гроба. Это так было похоже на появление некой черной силы, что возвращала жену покойного в мир живых. Я не сомневаюсь, что, если бы никого рядом не было, то гробовщикам пришлось бы закапывать два тела в черный проем.

Когда гроб опустили в землю, он сразу же вытолкнул воду, которая успела наполнить свежую могилу, и стал похож на плот, на котором некоторые народы отправляли усопших после смерти. Один из гробовщиков сказал, что надо поторапливаться, иначе они не смогут закончить, пока не вычерпают всю воду.

Все по очереди начали подходить к проему и, наклоняясь один за другим, роняли внутрь горсть земли. Это представление больше походило на плохо поставленную пьесу.

Кто-то переигрывал, рыдая во весь голос, так неестественно, что резало слух. Один мужчина наклонился и, покачнувшись, толкнул человека впереди себя, буквально чуть не обрушив все вокруг. Люди подходили и подходили, пачкались и незаметно корча лица, будто кто-то заставлял их делать это.

Моя спутница проплыла вдоль всех силуэтов, неслышно, как дыхание ветра, и не прикасаясь к другим людям, и, осторожно припав на одно колено, взяла немного земли с края могилы, чтобы не сильно пачкать руки. Когда она посмотрела вниз несколько секунд, ее пальцы разжались и ее горсть, вместе с несколькими слезинками, стала последней перед тем, как на гроб обрушилась темнота.

Когда она поднялась, она подошла сзади к жене покойного и, опустив чистую ладонь на ее плечо, наклонилась к ее щеке. Казалось, что женщина не осознает происходящего и вовсе не чувствует прикосновения, но ее взгляд полностью переменился, когда моя незнакомка прошептала несколько слов и поцеловала несчастную в щеку. Та даже не обернулась, словно не хотела увидеть того, кто остался неравнодушен к ее горю, она так и осталась стоять, глядя на гору земли вперемешку с грязью и водой, что обрушивалась в черную дыру.

Девушка уходила прочь, даже не попрощавшись со мною взглядом.

Я шел за ней до выхода. Не стараясь приглушить шаги, или другими способами затаиться в слежке. Просто шел, как завороженный, представляя, как же выглядит этот ангел без своего дождевика, каждую линию изгиба ее фигуры рисовало мое больное воображение. Даже осознавая, насколько мерзок я был в тот момент, все равно ничего не мог поделать с собственными мыслями. Они скользили и извивались, подобно муренам в холодной воде, но неизбежно жалили прямо в мозг. Я хотел, я звал всем своим взглядом, только бы она остановилась и посмотрела на меня. Своими большими глазами и тонкой улыбкой заставила меня почувствовать жажду, физическую потребность в прикосновении.

И, будто повинуясь моим фантазиям, она замедлила шаг. Я не знал, что хочу сказать ей, но уже чувствовал, как за штурвал садится кто-то другой. Фразы, уверенные, местами и вовсе наглые, совсем не присущие обычному мне, бушевали в голове.

– Постой! – окликнул я ее. Она окончательно остановилась.

Я подошел и взглянул в ее лицо, желая напиться той красоты, что звала меня. Но вместо спокойствия и нежности, тех черт, что застыли в кратковременной памяти, я наткнулся на надменную ярость, да так неожиданно, что я отшатнулся.

– Что такое? – она склонила голову в насмешке, не переставая смотреть на меня. Она скинула капюшон, обнажив, словно оружие, длинные черные волосы. Ее лицо стало резким и острым в обрамлении черных волн. Глаза стали темными с алым блеском в глубине. Улыбка обнажила зубы. – Неужели ты больше не хочешь меня? Милую девочку-привидение, что встретилась тебе там, на кладбище.