Город Мечтающих Книг - [12]
— Лишь поверхностно, — сдержанно ответил я.
Поскорее прочь отсюда, пока я из вежливости не дал себе навязать какой-нибудь неудобоваримый талмуд!
— Без поверхности нет глубины, — возразил гном. — Возможно, вас интересуют его побочные исследования? Например, в области замонийской лабиринтистики? Могу предложить очень интересную работу доктора Оцатафана Колибриля, одного из самых одаренных учеников Соловейника, и ничуть не преувеличу, сказав, что из нее можно почерпнуть кое-какие сведения о разгадывании лабиринтов.
— Собственно говоря, меня не слишком интересуют лабиринты, — отозвался я и отступил на шаг. — Боюсь, я ошибся магазином.
— Так науки вас не интересуют? Вы ищете беллетристику? Эскапистскую литературу для бегущих от реальности? Значит, вам нужны романы? Тогда вы действительно не по адресу. Здесь только научно-популярные книги.
В голосе владельца не было ничего враждебного или надменного, и сказанное прозвучало лишь как вежливая информация. Я взялся за ручку двери.
— Прошу прощения! — глупо сказал я и нажал на ручку. — Я недавно в городе.
— Вы из Драконгора? — спросил букинист.
Я остановился. В жизни прямоходящего динозавра есть несколько данностей, и одна из них — всякий способен с первого взгляда определить, откуда ты родом. Пока я еще не выяснил, преимущество это или помеха.
— Этого, пожалуй, невозможно не заметить, — ответил я.
— Прошу, простите мое пренебрежительное и обобщающее замечание о романах. Приходится произносить кое-какие пустые фразы, чтобы отвадить туристов, которые то и дело врываются ко мне и требуют подписанных первоизданий «Принца Хладнокрова». Но хотя у меня магазинчик чисто научной литературы, я тоже проглотил кое-какие романы, написанные в Драконгоре. — Сморщенная фигурка нагнулась над заваленным книгами столом и зажгла свечу. — И простите, пожалуйста, за недостаточное освещение. В темноте мне лучше думается.
Танцующий на фитиле язычок высветил лицо гнома: сперва вспыхнул ярко, потом нервно затанцевал, а после несколько опал и успокоился. Что владелец лавки был эйдеитом, я определил сразу, хотя прежде ни одного не встречал. Форму их головы, как я знал из различных энциклопедий, ни с чем не спутаешь, а она позволяет предположить наличие как минимум трех мозгов внутри. Теперь я понял, что таинственное потрескивание исходит из его черепа: как думают эйдеиты, можно услышать.
— Хахмед бен Кибитцер. — Эйдеит протянул мне похожую на вязанку веточек ладонь, и я осторожно ее сжал.
— Хильдегунст Мифорез.
— Уже публиковались?
— Не за пределами Драконгора.
— Тогда вы простите, что я еще ничего вашего не читал.
Я натянуто рассмеялся и сам себе показался полным идиотом. Как же я был наивен!
— Но, как я говорил, литература драконгорцев занимала меня довольно долго. Я написал диссертацию о влиянии замедленного кровообращения на крепкую стилистику.
— Вот как? — переспросил я, как будто знал, о чем он говорит. — И каким выводам вы пришли?
— К таким, что замедленное кровообращение положительно сказывается на композиции и гармонии литературного произведения. Драконгорцы — прирожденные писатели, это я могу научно доказать.
— Весьма лестно.
— Я искренне считаю, что физиологически ваш народ прямо-таки создан для литературного труда. Большая продолжительность жизни важна для зрелости письма и овладения техническими приемами. Трехпалая лапа идеально подходит для держания пера, карандаша или чего бы то ни было. Толстая шкура ящера — лучшее средство против отрицательных рецензий. — Эйдеит хихикнул. — В Драконгоре родились некоторые из лучших романов в истории замонийской литературы. «Комната без счастья» Сатория Ямбщика. Или «Напоенные лунным светом» Гартхайма Рифмоотливщика! «Стоять как цапля» Гюльдии Драмадубильщицы! «Нерифмованная ночь»! «Песнь устриц»! «Жеманная наживка»! И нельзя забывать про «Рыцаря Хемпеля» Грифиуса Одакропаря.
— Вы читали «Рыцаря Хемпеля»?
— Ну разумеется. Помните то место, где у рыцаря провалились в доспехи очки и на копейном поединке он сражается практически вслепую? Или то, где он вывихнул нижнюю челюсть, и целую главу ему приходилось объясняться знаками? Как же я смеялся! Шедевр высокого юмора!
Так далеко я не продвинулся. Навязанную мне Данцелотом занудную тягомотину я, потеряв терпение, уже после ста страниц (введение в правила по уходу за копьями), раздраженно забросил в угол.
— Конечно, конечно, — солгал я. — Нижняя челюсть. Неподражаемо!
— Сперва нужно, конечно, продраться через сто страниц введения в правила по уходу за копьями, — сказал Кибитцер, — но потом сюжет ух как закручивается! Глава, в которой автор на протяжении ста пятидесяти страниц обходится без буквы «е» — гениальная находка липограмматики! — Откашлявшись, эйдеит продекламировал:
Я знающе рассмеялся, притворившись, что стихотворение мне знакомо.
— Да, да, ни одного «е» во всей строке… Гениальная находка! — и согласно закивал, думая про себя: «Никогда в жизни не читал. Какая ерунда!»
