Город мастеров. Пьесы сказки - [82]
Жан и Жаннетта стоят на крыльце, слушают песню и машут вслед уходящим.
Занавес
АВДОТЬЯ РЯЗАНОЧКА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Никита Иванович — молодой кузнец, хозяин кузницы в Рязани.
Авдотья Васильевна — его жена.
Афросинья Федоровна — ее мать.
Федя — ее брат.
Домочадцы Никиты и Авдотьи:
Андрон Федосеич.
Настасья Ильинична.
Васёна.
Их соседи
Прохорыч.
Матрена.
Тимош — подручный Никиты.
Разбойники:
Герасим.
Ботин.
Соколик.
Хан Бахмет
Приближенные хана:
Бечак-Мурза.
Актай-Мерген.
Кайдан — сотник.
Урдю — десятник.
Старая татарка.
Молодая татарка
Слуга хана.
Человек с колодкой на шее.
Молодой рязанец.
Слепые бродячие певцы:
Дед Савва.
Дядя Мелентий.
Симеон — их поводырь, мальчик, ровесник Феди.
Воины хана.
Рязанские полоняне.
Гости — рязанцы.
Старик-охотник; он же — старый леший Мусаил-Лес.
Ольховый — леший из ольхового леса.
Сосновый — леший из соснового леса.
… Приходиша татарове на Рязанские украины и много зла сотвориша и отъидоша с полоном…
Из летописи
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Действие происходит в конце XIV века.
Черная половина старинного русского дома, вернее сказать — избы. Вдоль невысоких бревенчатых стен — укладки и лавки, покрытые коврами и шитыми полавочниками. Над ними — во всю длину — полки со всякой домашней утварью. Печь, искусно и красиво сложенная, похожа на целое здание, на дом в доме. Она выбелена и расписана цветными узорами. В красном углу — дубовый стол. Окошки небольшие, полупрозрачные, затянуты бычьим пузырем. Под окошками ткацкий стан, прялка. На одной из лавок — дорожная поклажа, собранная и увязанная. В избе полутемно. Буйный летний ливень барабанит в крышу, стены и окошки. Как это бывает во время непогоды, в доме как-то особенно покойно и мирно.
Хозяйка, Авдотья Васильевна, женщина лет восемнадцати — девятнадцати, сидит на лавке под оконцем, среди своей бабьей рукодельной снасти, и вместе с Васёнкой, девочкой лет четырнадцати, распутывает и мотает шерсть. У печки суетливо возится Настасья Ильинична, еще не старая, но и не молодая женщина. Она в темной вдовьей одёже и темном платочке. Тут же, поближе к теплу, примостился старик Андрон Федосеич.
И Федосеич, и Настасья, и Васёнка — все это родня хозяевам, ближняя или дальняя, свойственники, свои люди. Старик прежде был искусным кузнецом и работал на хозяйской кузнице. Теперь он немощен, хил и больше помогает по дому, чем в кузне. И сейчас в руке у него небольшой молоточек. Он что-то мастерит, вторя мерным постукиванием неторопливому рассказу.
ФЕДОСЕИЧ…Вот, стало быть, поднялся он благословясь, вышел перекрестясь и пошел эту самую жар-траву добывать. А хлеба не ел и воды не пил — ни малого глоточка, ни сухого ломоточка…
НАСТАСЬЯ. Так вот натощак и пошел?
ФЕДОСЕИЧ. Как полагается. На такое дело надо идти налегке, безо всякой сытости. И ничего с собой из дому не брать — ни в мешке, ни в брюшке. Да мало что не брать — и слов-то таких не поминать: яства да питва… Ну, ему это все знамо да ведомо. Собрался он и пошел. Покуль дорога вела по дороге, а как не стало дороги, так и без дороги. Идет-идет, идет-идет, через леса дремучие, через болота зыбучие… Места наши, сами знаете, рязанские, рясные… Тут непроходно, там непролазно без примет да замет нипочем не пройти. А тут еще невесть откуль тучу нанесло, ажно все небо почернело. И пошло полыхать, пошло поливать… Такая непогодь не приведи бог…
ВАСЕНА. Как у нас нынче!…
НАСТАСЬЯ. Да мы-то небось под крышей сидим, коло своей печки, а ему-то каково на пути на дороге!
ВАСЕНА. Вот, тетя Душа, кабы мы с тобой утресь выехали, как нам дяденька велел, так и нас бы в пути туча нагнала. А я грома страсть боюсь. Как ударит, так будто прямо в меня и метит — ни в кого другого… Видно, уж не судьба нам нынче ехать, дома останемся.
НАСТАСЬЯ. Еще распогодится, поедете. Летние грозы короткие.
АВДОТЬЯ. А по мне, хоть бы три дня дождь лил — не переставал. Уж так-то мне нынче не хочется уезжать из дому!… Не велит душа — и всё!
НАСТАСЬЯ. Ненадолго едете. Пройдет покос — воротитесь. Нельзя же без хозяйского глазу — на всю зиму корма.
АВДОТЬЯ. О прошлом годе мы с Никитой Иванычем вместе ездили… И дни-то какие стояли — погожие, ясные… Сущая благодать! Мы так уж и сговорились: всякое лето на заречные покосы вдвоем ездить. Да вот и не привелось.
НАСТАСЬЯ. Что ж поделаешь, Авдотьюшка! Год на год не приходится. Прошлое лето было ведряное, а нынче — грозовое. Прошлое лето мы жили — беды не знали, а нынче того и жди — татары нагрянут. На торгу только и разговору, что о них, проклятых.
ФЕДОСЕИЧ. Мало ли что на торгу мелют!
НАСТАСЬЯ. Да ведь уши не заткнешь, глаза не замажешь, батюшка. Сам небось видал, что народу под стенами трудится. Уж, кажись, глубокие у нас рвы — так нет, глубже копают; кажись, высокие стены — так нет, выше громоздят.
ФЕДОСЕИЧ. Что ж, дело хорошее. Коли городить огород, так уж высоко.
НАСТАСЬЯ. Полно тебе, Федосеич! Кого обмануть хочешь — себя али нас? Тут и дитё малое смекнет. Да вот выйди за порог и погляди: над всей кузнецкой слободой дым до неба стоит, солнышка не видать. Зато ночью как днем светло. Куют наши кузнецы.
