Город Масок - [74]
Люсьен упирался, пытаясь кричать, но редкие прохожие не обратили на это никакого внимания. Его затащили вверх по короткой лестнице, втолкнули в комнату с каменным полом, и он услышал, как за ним закрыли в заперли дверь. Чуть позже тот же, судя по запаху, человек тщательно обыскал его и забрал его вещи. Несмотря на все сдавленные крики и протесты Люсьена, он забрал все его вещи, включая и тетрадь. Гораздо позже какая-то женщина принесла ему кружку эля — последнюю вещь на свете, которой ему бы хотелось — и ломоть свежего хлеба. Но она не развязала ему руки.
Даже сквозь повязку на глазах Люсьен видел, что стало очень темно. Он лег на пол и отдался чувству безысходности.
Мистер Ласки был у себя в офисе на Харли Стрит, когда ему на пейджер пришло срочное сообщение. Через несколько минут, отменив все утренние встречи, он уже был в такси по дороге в больницу.
Дэвид и Вики Малхолланд, бледные и напряженные, стояли в отгороженной занавесями палате. Их сын лежал на столе и, на первый взгляд спал. Мистеру Ласки понадобилось все его терпение и опыт, чтобы проявить к ним внимание, вместо того чтобы сразу приступить к обследованию. Ему не терпелось осмотреть пациента, но он заставил себя выслушать мать и задать ей несколько вопросов.
— На этот раз все гораздо хуже, чем в предыдущие два раза, — сказала Вики Малхолланд дрожащим голосом, — мне пришлось вызвать скорую — я не смогла его разбудить сама, хотя пробовала все что угодно — кричала, трясла его, поливала водой. Затем я запаниковала по-настоящему, позвонила мужу, он посоветовал вызвать скорую — и вот мы здесь.
Во время своего монолога она беспрестанно мяла в руках бумажку.
— Что это? Это опухоль так влияет на мозг?
— Я не могу ничего сказать до обследования. — твердо ответил мистер Ласки.
— Это ведь ненормально, да? — напряженно спросил Дэвид Малхолланд. — В прошлый раз вы не упомянули. Что нам стоит ждать чего-нибудь подобного.
— Позвольте мне начать обследование, — сказал консультант. — Нам нужно сделать кое-какие анализы.
В Беллеции Люсьен не спал, несмотря на то что была уже середина ночи. Он непрестанно думал о том, что происходит сейчас в его мире. Он с ужасом представлял себе, что сейчас переживают его родители, испытал облегчение, когда услышал, как открылась дверь, хотя и опасался за свою жизнь.
Из-за того, что его глаза были завязаны, остальные чувства Люсьена обострились. Он почувствовал крепкий запах своего похитителя и еще один — острый, похожий на лосьон после бритья. Он услышал шепот и понял, что их было двое. Сквозь грубую ткань он видел яркий свет как будто кто-то светил фонариком ему в лицо. Затем свет слегка потускнел, и он почувствовал на своем лице чужое дыхание.
Люсьен не мог этого стерпеть.
— Зачем вы держите меня здесь? — спросил он, и его собственный голос показался ему очень жалким. — Я хочу домой.
— Ах, — произнес хорошо поставленный голос, — но где именно твой дом? И можешь ли ты отправиться туда? Или тебе нужно кое-что из того, что мы забрали у тебя?
Сердце Люсьена ушло в пятки. Они знали, что он страваганте! Наверное, это Киммичи. Но, скорее всего, они не знали, какая из его вещей была талисманом. В конце кондов, тетрадь была беллецианской. Возможно, они собираются пытать его, чтобы узнать секрет.
— Вы не имеете права забирать мои вещи, — сказал он вслух. — Я хочу вернуться обратно к синьору Родольфо.
Вонючий и Пахучий — так он про себя назвал этих двоих. Вонючий что-то прошептал, и Пахучий обратился К Люсьену:
— Конечно, ты можешь вернуться к сенатору. Со Временем. Мой друг отведет тебя.
И я хочу, чтобы мне вернули мои вещи.
— Ты получишь их обратно, — сказал Пахучий и добавил: — Все, за исключением тетради.
Конечно Люсьен не смог сдержать содрогания и услышал удовлетворенный смешок Пахучего.
«Великолепно, — подумал он. — Я сам сообщил им то, что им было нужно. По мере, теперь им незачем меня пытать. Но, быть может, и незачем оставлять в живых?» Он представил, как
Вонючий ведет его по подворотням к палаццо Родольфо и тихо вонзает лезвие мерлинского кинжала между ребер. В каком-то смысле он даже хотел этого, так как, скорее всего, вернулся бы в свое тело в другом мире. Но живым или мертвым? Может, он хотя бы проживет достаточно, чтобы попросить прощения у родителей.
Детридж уже протрезвел. Прежде чем Родольфо вернулся с представления Арианны горожанам как новой Герцогини, Альфредо, по его указанию, вывел Детриджа в сад и подержал его голову под струей воды. Мокрый алхимик пытался унять головную боль и придумать, что же можно сделать.
— Мы можем посмотреть в зеркало, — наконец придумал он. — Я уверен, что смогу определить, вернулся он в свое тело или нет.
Родольфо подскочил к зеркалам. Он совсем забыл, что Детридж нашел способ заглянуть в мир Люсьена.
Зеркало всегда показывало комнату Люсьена и его самого, спящего в кровати, когда Лючиано был в Беллеции. Через несколько секунд он настроил зеркало на комнату. Через открытое окно лился солнечный свет, но кровать была пуста.
— Это ничего не значит — сказал Детридж, глядя на страдание, написанное на лице Родольфо. — Он мог не вернуться, а мог и вернуться.
