Город, который забыл, как дышать - [10]

Джозеф положил на нее глаз девять лет назад в ночном клубе. Поначалу он принял Ким за болтливую пустышку, у которой на уме одни модные тряпки.

И ошибся. Как раз тогда она защитила кандидатскую по морской фауне. Улыбалась Ким обворожительно, но держалась отстраненно. Слова выбирала с осторожностью и пила не шампанское, как ее сверстницы, а только хорошее пиво. Она вся состояла из милых противоречий. Джозеф влюбился в эту девчонку, рассуждавшую об особенностях поведения ракообразных и прочих безмолвных обитателей морского дна, что коротают свой век на невообразимой глубине. Научные факты в ее устах становились музыкой.

Куда подевались те счастливые дни, те долгие беседы? Постепенно взаимоотношения свелись к деньгам, политике, к тому, кто прав, кто виноват. Как тратить деньги. Как воспитывать Тари. Как открывать банку с консервированной кукурузой, резать хлеб, складывать белье. Кому труднее. Кто в семье главный. Кто больше работает и при этом больше хлопочет по хозяйству. («У кого вериги ржавее», — мрачно шутила Ким). Почему она так изменилась? Если верить Ким, все дело в Джозефе. Это он на нее повлиял. А кто повлиял на него самого? Джозеф стал другим человеком, словно часть его души удалили под наркозом.

Внезапно перед глазами все поплыло, как будто Джозеф несколько дней провел на палубе корабля и неожиданно сошел на берег. Накатила тревога. Джозеф мгновенно вспотел, сердце помчалось галопом, горло свело судорогой. Он выпрямился и вцепился в диванный валик. Сглотнуть удалось только с четвертой попытки.

Первый раз это случилось на позапрошлой неделе. Джозеф тогда решил, что умирает. Казалось, мозги сейчас вытекут, сердце почему-то колотилось в горле и висках. Вздохнуть никак не удавалось. Паника. Джозеф доковылял до зеркала в ванной, он хотел убедиться, что все еще существует. Отражение то сжималось, то распухало, дрожащие колени со стуком бились о шкафчик под раковиной. Джозеф уже собрался вызывать скорую, но тут ему полегчало. «Панический приступ, — спокойно объяснил врач и выписал таблетки ативана. — Нервная система не справляется. Скорее всего, последствия развода. Сейчас это сплошь и рядом». Джозеф не понял, что имеет в виду доктор — разводы или панические приступы. Врач очень спешил, а потому говорил быстро и непонятно, у него, как всегда, были записаны два пациента на одно и то же время. Он вырвал из блокнота рецепт, перегнулся через стол и двумя пальцами протянул бумажку Джозефу: «Как только станет нехорошо — две-три таблетки под язык. Действует моментально». Все. Прием окончен. Пилюли помогут. Наука спасет. Проще не бывает.

Джозеф поднялся с дивана, в нагрудном кармане зашуршала какая-то бумажка. Он развернул, это оказался телефон мисс Элен Лэрейси. Странная старуха. Чокнутая, скорее всего. Еще не хватало о ней думать. Джозеф положил листок на тумбочку и вышел в прихожую. И дом этот странный. Но на это мы сейчас обращать внимания не будем, и так нервы на пределе. Он потер уставшие глаза. На полу возле лестницы валялась дорожная сумка. Джозеф поднял ее и отнес на второй этаж. Там он направился в комнату с видом на бухту и городок. Пусть спальня будет здесь. Он бросил сумку на мягкую кровать, расстегнул молнию и полез за таблетками. Стопка белья, зубная щетка, одноразовая бритва, ага, пузырек. Джозеф отвернул крышечку. Руки дрожали, он чуть не уронил две таблетки на пол, но все-таки поймал их в воздухе и сунул под язык. Потом зажмурился и немного постоял, не шевелясь. Глубокий вдох… Ждем. Считаем до пяти. Выдох. Паника отступала, по телу разливалось тепло. С души будто камень свалился.

Он открыл глаза и посмотрел на свое отражение в оконном стекле, но увидел не себя, а какого-то бородатого верзилу. Джозеф быстро оглянулся — сзади никого не было. Аккуратно застеленная постель. Деревянное кресло-качалка с вышитой подушечкой. Камин с железной решеткой. Пусто. Он снова взглянул на окно. Бородач пропал. Джозеф ошеломленно покачал головой и потер щеку. Никакой бороды, только щетина.

Он спустился вниз. Может, Тари разбудить? Нет, не надо быть эгоистом. Лучше выйти подышать свежим воздухом. Теплые летние ночи успокаивают, напоминают о детстве. Внизу, в прибрежных домах уютно мерцали огоньки. Он запрокинул голову и посмотрел на звезды. Вдалеке залаяла собака, словно Джозеф ступил на ее территорию. Где-то на полпути к морю прогудела машина, гудку ответила корова. Джозеф повернулся к соседскому дому. По траве скользнула тень, потом отворилась дверь, и свет из прихожей упал на рыжеватую блондинку в свободном белом платье. Она взялась за ручку обеими руками, опасливо оглянулась и скрылась внутри. Джозефу стало любопытно. Он еще немного понаблюдал за дверью, но ничего не произошло. В окнах женщина тоже не появилась. Джозеф собрался было отвернуться, как вдруг мелькнула еще одна тень, пониже. Огромная собака, черная и лохматая, бесшумно взлетела на соседское крыльцо. Она уселась возле двери и застыла суровым стражем.

Со мной живут мертвецы. Наяву и во сне со мной живут мертвецы. Сны стали невыносимы. Ночь за ночью я вижу мрачное лицо Реджа. Джессика, а она теперь говорит как взрослая, сообщила, что раз мне снится муж, значит, я по-прежнему люблю его. Но днем приходить он не может — моя любовь слаба, ибо отравлена ненавистью. Верно, верно. Я так его ненавижу! Он оставил меня одну наедине с вечными сомнениями и смятением духа. Редж требует, чтобы я убила человека. Того, по чьей вине Редж сотворил все это с собой и Джессикой.