Город изгнанников - [10]

– Если честно, то не очень.

Арина ответила не задумываясь, а потом, спохватившись, смущенно улыбнулась и посмотрела на Чоудхури.

Она боялась, что обидела его своим ответом – все-таки он был выходцем из того же района мира, и не так давно Бангладеш была частью Пакистана, то есть частью его страны.

– Предпочитаю честных людей, – рассмеялся Чоудхури. – Я в детстве там часто бывал. Прекрасно вас понимаю. Ну что же, приятно было познакомиться. Я думаю, мы с вами сможем поговорить еще раз в ближайшее время.

– У вас замечательный вид из окна, мистер Чоудхури, – Арина встала, прощаясь.

– Вы правы, – опять улыбнулся Чоудхури. – И выход на поляну прямо из кабинета. Я сюда недавно переехал. Раньше мой кабинет находился на вилле Бокаж, а здесь у нас была комната заседаний. Но Кондратович, наш начальник кадров, сумел добиться для комиссии разрешения проводить заседания в основном здании. Там, конечно, гораздо удобнее, специальные залы для конференций. Так что мне повезло.

Он вывел Арину на террасу. Слева от виллы на поляне высилось гигантское дерево.

– Иногда прогуливаюсь здесь…

– Это ливанский кедр?

– Нет, это атласский кедр. Самое старое дерево в парке, почти двести лет. Наверное, оно что-то накопило за эти два века. Энергию какую-то, что ли… Во всяком случае, под ним замечательно думается…

– «…и днем, и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…» – невольно продекламировала Арина.

И огромное дерево с толстенным стволом, и вид прямо лукоморский невольно вызвали в памяти пушкинские строки. Отец в детстве, да и в юности, постоянно мучил ее цитатами из Пушкина, которого обожал. В честь его бессмертной героини он и назвал дочь, на ее несчастье, Ариной. Девяносто процентов тех, кто впервые слышал ее имя и фамилию – Арина Родионова – неизбежно вытаскивали из запасников памяти что-то из необъятного наследия великого поэта. А вот теперь она и сама не удержалась.

– Не понял: кто ходит и где? – вдруг спросил Чоудхури.

– Вы знаете русский? – удивилась Арина.

– Понимаю немного, – с трудом опять по-русски ответил Чоудхури, а потом перешел на английский. – В моей семье интересовались Россией. Знаете, идеи Ленина были популярны в нашей стране. У меня даже был родственник, дядя, которого назвали в честь вашего вождя. Как шутил мой отец, именно благодаря своему имени его брат и сделал отличную карьеру.

– Я знаю, что они были популярны в Индии, а потом в Бангладеш, но не думала, что это относится и к Пакистану.

– Почему же, идеи марксизма-ленинизма имели поклонников повсюду в Южной Азии. Я думал, вам об этом известно лучше, чем мне. Извините, но мне надо идти. Кстати, вон идет ваш соотечественник, Сергей Волоченков.

Чоудхури, попрощавшись с Ариной, пошел обратно на виллу, а Арина решила догнать мужчину, которого Чоудхури назвал Волоченковым.

– Здравствуйте, Чоудхури сказал, что вас зовут Сергей Волоченков. Я – Арина Родионова. Сегодня только вышла к вам на работу, – представилась она, нагнав молодого человека.

– Да, я знаю.

– Может быть, выпьем кофе? Мне бы хотелось поговорить немного, а то я здесь еще никого не знаю.

– С удовольствием, но сегодня не могу. Мне надо будет уйти во время обеда. Так что у меня сейчас не так много времени.

– Тогда присядем вон там?

Слева от виллы Пелуз находился небольшой участок парка, оформленный à la française[8]. Лестница, спускающаяся вниз к дорожкам, посыпанным гравием, круглые шары самшитовых кустов, оформляющие парк, небольшой бассейн в центре и от него в разные стороны расходящиеся прямоугольники ровно подстриженных низких, тоже самшитовых, кустов. Было тепло, пахло самшитом, кусты явно на днях подровняли. Напротив, на лугу, порхали бабочки. В тени деревьев стояли две скамейки. Вот на одной из них они и пристроились.

Когда они разговорились, выяснилось, что Волоченков закончил географический факультет МГУ. И хотя Сергей был значительно моложе Арины, факт учебы в университете сразу же сблизил их. Обнаружилось множество общих знакомых, и Арина с радостью окунулась в почти позабытую атмосферу студенческих лет.

– Вы сказали, что сотрудники боятся от стола отойти. Так много работы?

– Отнюдь не всегда. Чаще всего это просто боязнь вызвать неудовольствие начальника.

– Неужели ситуация настолько серьезная?

– Конечно. Отделы, которые занимаются помощью пострадавшим от затоплений, страдают в меньшей степени, а ассигнования на научные исследования сошли практически на нет. Работа секций, занимающихся наукой, сворачивается. Так что пора и мне сворачивать удочки. Извините за не очень удачный каламбур.

– А у вас есть варианты?

– Никаких. – Волоченков задумался на минуту, но потом решительно встряхнул головой, будто отгоняя ненужные мысли, и улыбнулся Арине. – А… Где наша не пропадала. Если выгонят, то, может, и к лучшему. Ситуация в комиссии сейчас уже не та, что раньше, подозрения, слежка…

– Сергей, я как раз хотела вас об этом спросить. Что вы думаете по этому поводу? Вы, конечно, знаете про анонимки.

– Я-то, конечно, знаю, а вот откуда вам про них известно. Вы же вроде сюда явились, чтобы оказывать психологическую помощь тем, кого увольняют, а не разбираться в анонимках?