Город - [5]

Волевым усилием Бартелл отодвинул мысль о сточных водах внизу, заменив их в своем воображении зеленой лужайкой, – и легко перелетел на противоположный берег. К тому времени Малвенни уже повернулся и шел вдоль реки назад.

Тело оказалось мужским. Оно успело раздуться; не вдруг и поймешь, толстым или тощим мертвец был при жизни. Голова была наголо бритой, на груди виднелись голубые и зеленые полосы наколок. Совсем голый, только у шеи болтается драная тряпка. Бартелл сразу определил, что над мертвецом успели потрудиться крысы.

Малвенни протиснулся сквозь сломанную решетку и, забравшись в воду по пояс, дотянулся до головы покойника. Раскрыл ему рот, быстро заглянул внутрь и выпрямился.

– Язык вырезан. Золота нет, – сказал он и с досадой плюнул в поток. – Пошли!

Бартелл все смотрел на мертвеца. Рука трупа, колеблемая водой, словно помахивала отряду добытчиков, сидевших по ту сторону основного русла. Полосы татуировок на груди и спине успели поблекнуть, как и сама кожа.

«Сейчас они похожи на карту или на план сражения», – подумал старый полководец.

Малвенни уже собирался вылезти обратно сквозь пролом в решетке, но тут Бартелл протиснулся на его сторону, вынудив предводителя посторониться.

Наколки – дело не такое уж необычное, по крайней мере среди солдат. Некоторые носили на коже изображения пауков, другие – пантер. Это были племенные символы. Однако мертвец представлял собой прямо-таки ходячую книжку с картинками. Звери, птицы, непонятные знаки… Даже голова была татуирована. Бартелл присмотрелся. К моменту смерти лысый череп начал зарастать плотной щетиной.

– Дай факел. – Бартелл протянул руку, но Малвенни возразил:

– Пора возвращаться.

– Дай факел. – Бартелл поднял глаза.

Малвенни помедлил. Он давно потерял счет годам, проведенным в качестве жителя Чертогов. Он лучше всех знал течения и приливы. Когда он говорил «пора», значит действительно было пора.

Однако он вполне понимал, что в случае отказа этот обладатель негромкого голоса мог ему запросто и шею сломать. Малвенни был человеком большой практической сметки. Поэтому он молча отдал факел и стал смотреть, как склоняется над мертвецом его спутник.

Между тем у покойника на правом плече обнаружился шрам, крупный, белый, полумесяцем. При виде его в памяти Бартелла что-то зашевелилось. Он нахмурился, глядя на этот рубец.

– Пора идти, – послышался сзади голос Малвенни.

Так это же клеймо, сообразил Бартелл. Память была готова что-то подсказать ему, но мгновение ясности так и не наступило. Слишком дырявая она была нынче, его память. Бартелла даже тревожила мысль о том, сколько всего из его прошлого успело утечь в эти дыры. Порывшись в поясном кошеле, старый солдат вытащил острый маленький нож. Потом посмотрел на Малвенни:

– Мы будем возвращаться тем же путем?

– Если боги не будут против.

Бартелл помедлил в нерешительности, потом спрятал ножик и выпрямился. И еще раз всмотрелся в поблекшие татуировки, пытаясь запечатлеть их в своей ненадежной памяти… Уже уходя, он все-таки наклонился и сорвал тряпку с шеи трупа. Малвенни странно посмотрел на него, но Бартелл кивнул ему, и они выбрались наружу сквозь сломанную решетку. Вожак махнул рукой отряду на той стороне и вновь зашагал, одолевая подъем. Бартелл задумчиво шел следом, стискивая в кулаке мокрый кусок ткани…

2

С тех пор как Бартеллу пришлось уйти в сточные подземелья, успели смениться времена года, и про себя он только дивился стойкости тех, кто обитал здесь месяцами, а то и годами. Он тяжело тащился в хвосте отряда. Перед ним шагали двое детей, рядом – маленькая женщина по имени Энни-Мэй. Она по-прежнему несла факел. Здесь тоннель был высокий, с отвесными стенами, а гнусная жижа текла в глубоком канале. Помнится, в первые дни от здешнего запаха ему судорогой скручивало желудок. Потом это прекратилось – привык.

Вот Энни-Мэй замедлила шаг и поманила его рукой. Он вежливо наклонился.

– Почти пришли, – сказала она радостно, просияв так, словно это его следовало лично благодарить за близость их цели.

Вскоре Бартелл почувствовал, что дышать стало легче: тоннель заметно расширился, потолок пропал в вышине. Факельный свет рассеивался, не в силах озарить обширное помещение. Они стояли на краю большого бассейна. Посредине мчался поток, по обе стороны слоями и волнами лежала тина и слизь. Старый воин посмотрел вверх… и ощутил прилив ужаса при мысли о чудовищном весе великого Города, навалившегося сверху на скорлупки сточных тоннелей.

Потом он услышал тонкий визгливый писк: стая здоровенных крыс мчалась вдоль берега, удирая от непривычного света. Вообще-то, крыс он видел каждый день, потому что в Чертогах они постоянно соседствовали с людьми. Но такие громадные, да еще в подобном количестве, ему прежде не попадались.

«Они почти слепые, – рассказывали старожилы. – Только свет и тьму различают. И всегда убегают от света…»

Некоторым образом слепые крысы казались еще страшней обыкновенных.

Он прислушался к тому, что говорил Малвенни.

– Зажгите факелы и шевелитесь попроворнее. Времени у нас маловато. – И вожак со значением посмотрел на Бартелла. – Ты, новичок, держись за Энни-Мэй. Она подскажет, куда лучше не соваться. И не приближайтесь к плоским аркам.