Город Бога - [63]

— Данте, как наверху? — спросила девушка, развеяв неловкую паузу.

— Где?

— Да в верхних кварталах. Говорят, что там райское место.

— Место-то райское, только вот жители там далеко не «небожители», а обычные люди, ничем не лучше здешних, только богаче и жаднее.

— В детстве я мечтала попасть туда, — с чуть зримой улыбкой сказала Сериль. — Всегда думала, что там как раз живут ангелы, что там прекрасное место, небеса и земля едины. Но папа говорил, что там живут не люди, а «гниды на теле народа», как он выражался. Я ему не верила, думала, что он просто шутит, а с возрастом поняла, что никогда туда не попаду.

— Думаю, тут отец твой полностью прав. Мне даже добавить нечего. Сериль, может, расскажешь, как тут прошло твоё детство.

— Особо нечего тут рассказывать. Моё детство прошло спокойно, несмотря на мой буйный характер. Часто приходилось драться, а однажды мы с подругой как-то кидали камни по бутылкам, и попали в багрянника.

Парень слегка посмеялся, услышав, как она и подруга приложили камнем «неприкасаемого» служителя культа.

— Да это получилось чисто случайно! — стала, посмеиваясь, оправдываться Сериль, ударив по рулю. — Мы не хотели! Но потом я и она неделю не выходили из дома гулять, боялись, что нас поймают. Но разве это меня остановило? Потом мне угораздило подраться с «помощником Прихода».

— И за что он получил?

— Как сказать… он у моей подруги решил её кошку в жертву Кумиру принести, а она у неё с раннего детства. Как она рыдала,… как не хотела отдавать и я заступилась за подругу, взяла палку и решила прогнать его, а он только и кричал, что нас всех покарает Кумир. После этого случая папа меня и научил драться.

— Неплохо,… даже хорошо, что ты так поступила.

— Я же говорю, что я неспокойная.

— Ты справедливая.

— Тут трудно оставаться безучастной. Мне родители всегда говорили, что нельзя проходить мимо чужого горя и я с этим согласна.

— Только тут мало кого, кто готов помочь другому… все, какие отстранённые и всем плевать друг на друга, — сказал Данте и с эфемерной дрожью в голосе добавил. — Я бы сказал, что ты чудо для Града.

— Спасибо, — оживлено сказала девушка, едва-едва улыбнувшись. — Я никогда не слышала о себе таких слов.

Машина спокойно миновала ещё несколько километров по пустынным дорогам. Данте и Сериль продолжили разговор, ведя беседы на весьма тривиальные темы — девушка продолжила рассказывать про детство, рассказав пару историй о своих годах в школе, а парень поведал историю, как они с Яго, в детстве, собирались идти в Рим, но тётушка Мария их быстро поймала и строго отчитавши, отговорила от этой идеи, а спустя годы он всё же вошёл в вечный город, только с совершенно другими намерениями. Авто заехало на стоянку, в городок под именем Аскасо, о котором напоминает только трухлявая табличка на въезде, а всё остальное ушло во мрак истории. Всё, что раньше было частью образа селения — здания и очертания, не более чем воспоминание. Если раньше это было маленькое село на холмистом возвышении, ведущее размеренную спокойную и тихую жизнь в тени пиренейских гор, то сейчас это разбухший от рынков и самостроя городок.

Данте с Сериль, выставив пару капканов у педалей, если её попытаются угнать, пошли в город. Коммандер увидел, что для того, чтобы им пройти в центр, который возвысился над всем поселением, придётся идти через рынки, которые выросли на склонах холмов. Память Данте уже видела подобные картины — такие же хаотичные стихийные рынки, только у него на родине и всюду одна картина — разношёрстные торговцы предлагают товар, либо украденный, либо стащенный из мёртвых городов или отбитый у бандитов… иного нет. Со всех сторон, обросший рынками, Аскасо стал скорее тенью своего прошлого, превратившись из умиротворённого места в базар, где всему грош цена. Идя сквозь торговые ряды, Данте видит это, тут и протухшая еда, и отсыревшие патроны, и самодельные плазмоганы, которые с большей долей вероятности убьют своего владельца. Но так же тут есть и люди в клетках — рабы, молодые и сильные, ходовой товар в Южном Халифате и Андалусии, странах, которые стали промышленными центрами разбитой после кризиса Испании.

Парень с девушкой вдвоём разгуливают по рынку, медленно проходя вглубь города, и картина торговых рядов, наполненных живым товаром, ещё раз тронуло сердце Сериль.

— Как же так можно? — качает головой девушка, не обращая внимания на рыночных зазывал. — Столько людей в рабстве… так и кипит кровь, у меня появляется желание прибить какого-нибудь работорговца.

— Откуда такая ненависть к ним? — поинтересовался Данте.

— У меня половина класса была продана в рабство. И даже Мориса, подруга, с которой я и от багрянников пряталась и за которую заступилась. В один момент она не пришла в школу, а мне, тогда как раз пятнадцать исполнялось. Потом, через полгода, я её встретила на рынке рабов в Альхесирасе, когда ездила с отцом за шёлком. Она числилась, как товар «для удовлетворения интимных потребностей». Понимаешь! Её продали за бесценок какому-нибудь извращенцу или больному шейху! — прикрикнула Сериль и её слова хоть и оскорбительны для ремесленников по торговле живым товарам или торговцам из Южного Халифата, но никто не обратил внимания, все втянулись в рыночную игру, с блеском золота в глазах, выторговывая лучшую цену.