Город без имени - [89]

Время за бумажной волокитой пролетало незаметно. Он полностью сосредоточился на документах, отрешившись от всех посторонних мыслях разом. Даже курить не выходил, и кофеем себя не баловал.

— Здорово.

Дмитрий вздрогнул от неожиданности. Так заработался, что даже не услышал звука хлопнувшей двери, когда в кабинет зашел посетитель. Это оказался Седой. Выглядел он сегодня еще хуже, чем обычно. Седые волосы были грязными и неопрятными, все лицо покрыто царапинами, под левым глазом наливался фингал. К тому, же присаживаясь, он еще болезненно зашипел и схватился за ребра. Матюкнулся.

Малинин еще раз окинул коллегу внимательным взглядом и сказал:

— Нет взаимности, не лезь!

— Смешно, — скорчил в ответ гримасу Седой. — Ты где был?

— Когда?

— Утром.

— Работал. Свидетеля опрашивал. Потом преображенного усмирял. А что?

— Нет, ничего, не видел я тебя чего-то.

— Я тебя тоже не видел, и что дальше? — Дмитрий поморщился. — Ты сам-то, где был, возле мэрии?

— Ага. Разве у нас где-то еще происходило преображение? — он саркастически изогнул бровь.

— Вообще-то да.

— Не понял, — удивленно вытаращился на своего коллегу Седой. — Это где же?

Дмитрий вздохнул и принялся рассказывать о событиях, произошедших утром. Чем больше он говорил, тем сильнее морщился Седой.

— Все страньше и страньше, как говорила одна маленькая, любопытная засранка, — сказал тот, наконец, дослушав до конца рассказ Малинина. — Последнее преображение случилось позавчера, то есть мы могли быть спокойны еще в течение целого месяца. А тут в двух частях города, в одно и тоже время, происходят преображения, причем в одном месте массовые, чего не случалось вообще никогда. Какая-то, честное слово, эпидемия началась! Что же это за говно у нам в мире твориться?

— Риторический вопрос, и риторический ответ — не знаю. Дерьмо оно и есть дерьмо, добавить тут нечего, — Дмитрий побарабанил пальцами по столу. — Я сам о том же самом думал, буквально недавно.

— И к каким выводам пришел?

— Ни к каким. Сам понимаешь, слишком мало данных для анализа. Чтобы понять, почему сегодня произошло массовое преображение, следует хотя бы понять, почему преображение происходит в каждом конкретном случае. А этого не знает никто, кроме Бога, но он не спешит делиться своими секретами. В любом случае, во всем придется разбираться волхвам, это как раз по их специальности.

— Это уж точно. Покурим?

Малинин только кивнул головой. Курить и в самом деле очень хотелось. Начальства на месте не было. Если уж заварилась такая каша, то на верхах сейчас поднялся самый настоящий шухер. Вряд ли шеф сегодня вообще вернется. Поэтому, ничего не опасаясь, можно было смело курить, не выходя из кабинета, и не боясь получить за это нагоняй.

Дмитрий подошел и открыл окно.

— Чего сегодня вечером делаешь? — спросил Седой.

— На свидание меня пригласить хочешь? — усмехнулся Дмитрий. — Не получится, я замужем.

— Вот, черт, не повезло как! — вскрикнул Самойлов и хлопнул ладонью по столу. — Мы с коллегами собираемся вечерком зайти в наш кабачок, и как следует выпить.

— По поводу чего пить собрались?

— Поминки по павшим товарищам. Еще вчера собирались помянуть оставшихся на кладбище, а сегодня еще больше возле мэрии осталось, — Седой поморщился. — И их заодно.

— Я приду, конечно. Только ведь знаешь, я почти не пью.

— Так ведь тебя ни кто бухать и не заставляет. Приди, немного помяни, а то не по христиански получается.

— Я считаю неправильным на поминках пить, это отвратительно.

— Согласен. Но помянуть все равно нужно.

Дмитрий задумался.

— Пожалуй, я все же напьюсь.

— Это чего вдруг так?

— Я сегодня человека убил.

— Ты же вроде того террориста на кладбище пристрелил?!

— Это да, но там была другая ситуация.

— Понимаю, — покивал головой Седой. — Тяжело убить уже беспомощного, ни в чем невиноватого человека. Последней сволочью себя чувствуешь.

— Точно. Тебе тоже казнить приходилось?

— Не на законных основаниях, — усмехнулся Седой. — Это была месть. Впрочем, не будем об этом — дела давно минувших дней. Преображенных я ни разу ни казнил — меня после каждого такого задержания долго откачивают. Впрочем, ничуть об этом не жалею, надеюсь, что никогда у меня такого опыта не будет.

— Дай то Бог!

Дмитрий с удовольствием затянулся. Почему-то вдруг захотелось рассказать Седому если и не все, то очень многое. Какой-то очень доверительной выходила беседа.

— Знаешь, дело не только в казни. Не только из-за нее напиться захотелось.

— Почему тогда?

— Не поверишь.

— В нашем мире может произойти, что угодно, я в этом уже имел возможность однажды убедиться. Ты расскажи сначала, а там уж посмотрим.

— Я в жену свою влюбился.

— Сколько вы вместе?

— Четырнадцать лет.

— Фига себе, — присвистнул Седой. — Действительно уважительная причина. С чего это тебя так?

— Сам понять не могу, что со мной произошло. Пару дней назад вдруг дошло, что она единственный близкий мне человек. Что люблю ее.

— А она тебя?

— Вроде как да. Такое ощущение, что она сама в себе разобраться не может. Вот если бы мои чувства вспыхнули пяток лет назад, она бы сразу же ответила взаимностью. А сейчас, — Малинин горько махнул рукой.

— Ни что так не убивает чувства, как равнодушие, — глубокомысленно изрек Седой.