Горный поход - [5]

Это и есть глубина.

В горах правильнее сказать не глубина обороны, а высота обороны. Ярус за ярусом, террасообразно, огневой гармошкой располагаются по горе обороняющие ее подразделения.

Чем выше ярус, тем сильнее огонь; он усиливается бойцами отходящего яруса, гармошка сжимается. Противнику приходится преодолевать не только трудный сам по себе горный подъем, но и огонь противника, все более возрастающий.

Такая оборона особенно нужна и возможна в густолиственных горах, где есть наличие путей отхода для бойцов первых ярусов. В горах (и тут они выступают союзниками умелого, волевого командира) нет нужды занимать сплошной фронт, можно занимать только возвышенности, запирая пулеметным огнем лощины.

И вот пулеметчики полезли на горы. Роют окопы, устанавливают «максимы», подготовляют данные для стрельбы: измеряют расстояние, намечают ориентиры. Полк энергично готовится к обороне.

3

Вечером, после обхода рот, бреду на командный пункт. Над морем умирает солнце. Последние лучи его шало бродят со мной по лесу. Тихо.

Орешник, папоротник, чинара…

Останавливаюсь в раздумье на извилистой узкой тропе. Гляжу, как вспыхивает коричневый орешник, гадаю:

Назад? Вперед?

Тропа, которою я собирался выйти на командный пункт и на которую я так беспечно надеялся, привела меня в обрыв.

Назад? Вперед?

Мечусь в поисках других тропинок. Где-то между деревьями нахожу неуверенную и мало обещающую тропку. Иду по ней. Через полчаса я снова в раздумье и в обрыве. Темнеет.

Впереди — путаница ветвей. Где-то внизу ручей шумит… Над головой сплошная зеленая листва, и на ней уснувшее, как на перине, темное небо без звезд.

Да, спать бы сейчас пора.

Вглядываюсь в темноту.

Назад? Вперед?

Вспыхивает огонек. Спичка? Бросаюсь вперед. Но вокруг меня еще и еще вспыхивают огоньки с маленькими спичечными головками. Светлячки. Поймал одного. Он трепыхается на моей ладони, поблескивая холодным зеленоватым светом.

Надо назад.

Бреду, натыкаюсь на телефониста: лежит с телефонной трубкой у уха.

Телефонисты опоясали ночь телефонными проводами: вся гора перепутана проводом. Лежит где-нибудь под кустиком телефонист и настойчиво шепчет: «Сухум! Сухум!» — условное название роты.

Около телефониста — связист. Он-то и указывает мне дорогу.

Сегодня ночью связные — хозяева троп; они отлично разбираются в этой канители поворотов.

Чтобы идти на командный пункт, который находится, скажем, направо, нужно сначала идти налево, обогнуть гору, потом направо, потом опять налево, потом опять…

Связной рассказывал мне все так, словно читал по книге. Всматриваясь сухими, зоркими глазами в ночь, он словно видел, как бежит, изгибаясь, тропка, обвивает гору, ползет в овраг, подымается снова и доползает наконец туда, куда нужно.

— Далеко ли? — тревожно спрашиваю я.

— Да километра три, если напрямик. А там по тропе, кто его знает. Кабы днем…

Да, днем я просто пересек бы это расстояние напрямик, и все. Но сейчас уже ночь. Она подкралась незаметно, сбила боевое охранение сумерек, потушила закат и вот хозяйничает.

Оборонная ночь.

Замаскированные дремлют орудия батареи. В окопах, только что отрытых, лежат наблюдатели.

Холодно. Даже в шинелях. А я без шинели. Холодно бойцам. Но костров зажигать нельзя. Увидит противник.

Только на обратных скатах ярко горят костры кухонь. Около них ленивые митинги поваров и отдыхающих связных.

Откуда-то доносится плач шакалов.

К 12 часам ночи добираюсь до штаба. Бродил, следовательно, 5 часов. В штабе не спят: кто у телефона, кто при свете фонаря за работой. Темно. Только вспыхивает на одной горе Люкас[4], да у нас на горе ему отвечает другой.

Точка — тире, точка — тире…

4

Наше боевое охранение присылало все утешительные донесения: «противника не видно, все в порядке».

Командир полка хмурился и недоумевал:

— Что же синие, сквозь землю провалились?

Не любил командир приятных известий.

Потом сообщила разведка: где-то видели маленькие группки противника. Бойцы армянской роты случайно столкнулись с отделением синих, с разведкой должно быть. Взяли в плен, но допросить не могли, отвели к командиру. Пленные ничего не говорили.

Командир полка хмурился. Он стоял на командном пункте и то и дело нацеливался биноклем в окрестные горы.

В бинокль было видно: далеко на востоке белая, молочная, туманная полоса — это море. Затем ближе — зеленая ровная и мертвая равнина. Ни людей, ни повозок.

Командир полка нетерпеливо отводит бинокль: не море его интересует, ближе, ближе… А ближе — горы в сплошной зелени. Ничего не разглядишь.

Какой-то шум привлекает его внимание.

Прямо на командный пункт из зарослей рододендрона вдруг вылезает командир «неприятельских» частей. С него льет пот. Бинокль болтается на груди, в руках у командира — флажок. Его лицо выражает дикое удивление. Он сам поражен тем, что вот без всякого вылез на противника, да еще на командный пункт. Сзади него выступают из зеленой листвы бойцы. Они топчутся на месте.

На командном пункте смятение.

Что же произошло?

* * *

А вот что.

Разведывательный отряд синих имел целью выяснить расположение наших огневых точек, систему огня обороны и, если возможно, заглянуть за передний край.