Горняк. Венок Майклу Удомо - [126]
— Для виски, пожалуй, рановато, — сказал Мхенди.
— Вот чаю он выпьет с удовольствием, — сказала Мария. — И я тоже.
Симон Чинва повернул к ней улыбающееся хитрое лицо. Развел руками.
— Время не терпит, сестра. Гребцы ждут.
— Тогда надо идти, — сказал Мхенди.
— Но сначала вы должны переодеться, сэр. Ваш костюм может вызвать подозрение. Из Куинстауна мне прислали для вас прекрасную тогу и сандалии. Белые глупы. Если на вас национальная одежда, они не станут к вам приглядываться, и вы легко сойдете за местного жителя. А если будете одеты по-европейски, они сразу поймут, что вы не здешний. — Чинва указал в угол. — Ваша одежда там, сэр.
— Я помогу тебе, — сказала Мария.
— Я сейчас вернусь. — Чинва вышел, оставив их вдвоем.
— Я ему не верю, — прошептала Мария, — до прихода Удомо он был за белых.
Мхенди поспешно раздевался.
— А Селина знает?
— Она все знает.
— Тогда почему же…
— Селина никому ничего не объясняет. Тссс…
Вошел Чинва и заулыбался во весь рот.
— Вот теперь, сэр, вас не отличить от местного жителя. Свои вещи лучше оставьте здесь.
— Нет, — сказала Мария. — Я заберу их. И вот еще что — Селина велела передать, что каждому, кто станет слишком много болтать, отрежут язык, а потом будут гонять голым из деревни в деревню и бить.
— Это она мне велела передать? — В его голосе прозвучал страх.
— Вам и вообще всем, кто знает о нашей поездке.
Чинва успокоился.
— А я и не знаю ничего. Знаю только, что должен встретить вас и приготовить для вас каноэ. Что я и сделал. А больше я ничего не знаю. О чем может болтать человек, который ничего не знает?
— Я только передала вам слова Селины.
— Пошли, — сказал Мхенди.
— Может, все-таки выпьете чаю, сэр…
— Нет. Мы уж лучше пойдем, — сказала Мария.
Она связала в узел костюм Мхенди. Чинва проводил их к машине и что-то сказал шоферу.
— Он отвезет вас, сэр. Счастливого пути!
Машина рванулась вперед. Город постепенно исчезал из виду. Они приближались к озеру. Минут через двадцать машина остановилась в маленькой рощице. Мария с Мхенди вышли. Шофер, не задерживаясь ни на минуту, помчался обратно в город.
Длинное узкое изящное каноэ ждало их у берега. На веслах сидело шесть человек — Мхенди никогда не видел людей столь великолепно сложенных. Старший гребец нетерпеливым жестом пригласил их в лодку и, когда они сели, оттолкнулся от берега и поставил каноэ носом в сторону горной цепи. Он что-то сказал, и каноэ стрелой полетело вперед. Гребцы поймали ритм, их тела сгибались и разгибались в полном согласии, весла взлетали и опускались, как одно. Раз… два… Раз… два… Легкое суденышко стремительно неслось по темной воде. Они гребли спокойно, размеренно и неутомимо.
— Ты, наверное, хочешь есть, Мария? — спросил Мхенди.
Старший гребец раздраженно сказал что-то.
— Он говорит, чтоб ты не разговаривал, — прошептала Мария, — он говорит, что твой голос отвлек людей, они сбились с ритма и лодка замедлила ход.
— Прошу прощения, — сказал Мхенди.
Раз… два… Раз… два…
Когда солнце поднялось над вершинами гор, сдернув с них голубоватую дымку, они были уже почти на середине озера. Берегов не было видно, и только высокие горы маячили где-то вдали. Гребцы гребли так, словно только что взялись за весла.
Раз… два… Раз… два…
Живот у Мхенди подвело. В горле пересохло. Темно-фиолетовые губы Марии стали пепельно-серыми. Она то и дело облизывала их. Мхенди хотелось сказать ей что-нибудь ласковое. Даже если она голодна вдвое меньше, чем он, если хочет пить вдвое меньше, то и тогда муки ее должны быть невыносимы. В последний раз они поели как следует вчера в полдень. Есть на трясущемся, подпрыгивающем грузовике, в клубах пыли было просто немыслимо. «Ты стал неженкой, Мхенди», — сказал он себе. Скоро опять полдень. Бедная Мария! За что ей такие страдания? Что ей Плюралия? Он взял ее за руку.
Раз… два… Раз… два…
Кроме них, на всем огромном озере не было никого. Будто они затерялись в своей лодочке среди необъятных просторов океана. Но впереди синели горы. Они вселяли надежду.
Раз… два… Раз… два…
Да полно, люди ли это? Неужели простые смертные способны вот так, час за часом, держать этот бесперебойный ритм?
Солнце достигло зенита, постояло над головой и двинулось на запад. У Мхенди начала кружиться голова. Мария впала в полузабытье. В свое время его отец тоже проявлял чудеса выносливости, вроде этих гребцов. В стране с племенным укладом такое было возможно. А потом Плюралию настиг век машин… Ну, а как с другой чертой племенного уклада — с полным подавлением человеческой личности, уничтожением ее? Как бороться с этим? Вот она — страшная проблема, которая стоит сейчас перед Удомо; ему, Мхенди, никогда не придется столкнуться с этим в Плюралии. Независимо от того, победит он или нет, народ Плюралии на целое столетие опередил народ Панафрики. Не хотел бы он быть на месте Удомо. Ни за что на свете!
В этом отношении белые принесли народу Плюралии большую пользу. Вот только жаль — остановились на полдороге. Их дело могло бы стать поистине великим, если бы они относились ко всем людям одинаково, независимо от цвета кожи. Тогда и борьбы не было бы никакой. Во всяком случае, этой бессмысленной расовой борьбы… Бедняга Удомо!
Роман хорошо известного у нас южноафриканского писателя Питера Абрахамса «Тропою грома» — история любви «цветного» (так называют южноафриканские расисты людей смешанного происхождения и индийцев) Ленни Сварца и белой Сари Вильер. В условиях господства расистского режима эта любовь не может не кончиться и кончается трагически. Оба главных героя погибают с оружием в руках. Их гибель обретает высокий смысл призыва к активной борьбе с расизмом.Роман открывает собой типологизированное издание лучших произведений африканской литературы.
Мы уже привыкли к телевизионным реалити-шоу. Герой «Репетитора», безумный гений, пишет «реалити-роман»: заставляет вполне благополучную американскую семью играть по своему адскому сценарию. До поры до времени злодей кажется всем окружающим сущим ангелом…
Захватывающий психологический триллер. Когда-то Нелл Жарро дала по казания против Элвина Дюпри по прозвищу Пират. Он сел в тюрьму, а она вышл замуж за следователя, который вел это дело. У них счастливая семья и прекрасная дочь — но внезапно все изменилось…
В сборник включены романы известных южноафриканских писателей Питера Абрахамса «Живущие в ночи» и Ричарда Рива «Чрезвычайное положение». Эти произведения, принадлежащие к лучшим классическим образцам литературы протеста, в высокохудожественной форме отразили усиливающийся накал борьбы против расизма. Занимательность, динамизм повествования позволяют рассматривать романы как опыт политического детектива.
В сборник включены романы известных южноафриканских писателей Питера Абрахамса «Живущие в ночи» и Ричарда Рива «Чрезвычайное положение». Эти произведения, принадлежащие к лучшим классическим образцам литературы протеста, в высокохудожественной форме отразили усиливающийся накал борьбы против расизма. Занимательность, динамизм повествования позволяют рассматривать романы как опыт политического детектива.
«Во власти ночи» — роман, посвященный не только зверствам белых расистов ЮАР, о чем написаны уже десятки книг. Книга Абрахамса обращена ко всему подпольному Сопротивлению ЮАР с призывом сплотить организацию Сопротивления, построенные по расовым признакам, преодолеть все предрассудки цвета кожи. В этом основной смысл романа.Е. ГальперинаОпубликовано в журнале «Иностранная литература» №№ 6–7, 1968.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
В книгу включены два романа известного африканского прозаика Нгуги ва Тхионго — «Пшеничное зерно» и «Распятый дьявол», в которых автор рассказывает о борьбе кенийцев за независимость и о современной Кении, раздираемой антагонистическими классовыми противоречиями.