Горняк. Венок Майклу Удомо - [111]

— К сожалению, не могу, сэр, — сказал Смизерс. — Меня ждут два чиновника, приехавшие из провинции.

— А вы, надеюсь, можете, Джонс?

— С удовольствием, сэр, — ответил Джойс.

— Тогда разрешите откланяться, — сказал Смизерс. — Всего хорошего, сэр.

— Всего хорошего, Смизерс. Благодарю вас за помощь.

— Затем мы тут и сидим, сэр.

Смизерс вышел.

Неожиданно Росли расхохотался.

— Иными словами, дорогой Джонс, губернаторы приходят и уходят, а начальники канцелярий остаются и вершат дела… Наш дорогой Смизерс не в восторге от меня, верно, Джонс? А ведь первое правило «Руководства для губернаторов» гласит: «Долг губернатора— поддерживать наилучшие отношения со всем своим штатом, ибо это способствует укреплению духа товарищества».

— Неужели? — Джонс заинтересовался.

Росли покатился со смеха.

«А он мне нравится», — подумал Джонс.

— Нет, конечно. «Руководства для губернаторов» не существует в природе. А между прочим, неплохо было бы, если бы оно существовало и первое правило гласило бы именно так… Пойдемте наверх, подальше от этого вылизанного великолепия. Я всегда чувствую себя здесь незваным гостем… Мартин!

Вошел адъютант.

— Вольно! — усмехнулся Росли. — Вот что. Мы с мистером Джонсом идем ко мне пить чай. В течение часа его превосходительство будет занят — кто бы его ни спрашивал. Срочная работа. Пошли, Джонс.

Наверху несколько комнат личных губернаторских апартаментов были превращены в уютную, не отличавшуюся порядком, холостяцкую квартиру. Джонс и Росли расположились в гостиной, обставленной в строго мужском вкусе. Черный слуга, весь в белом, принес чай. Губернатор не преминул поблагодарить его.

«Правильный подход», — подумал Джонс.

— Вот что, Джонс, я хотел поговорить именно с вами, и очень рад, что Смизерс не мог остаться. Он смотрит на все глазами старого служаки, воспитанного в колониальных традициях, и реагирует соответственно.

— Боюсь, что вы недооцениваете Смизерса, сэр. Он держится напыщенно, он рутинер, и все же, говоря откровенно, он один из немногих действительно толковых колониальных администраторов.

— Я вовсе не хочу умалять его достоинства, Джонс. Но мне кажется, назвав его «рутинером», вы попали в самую точку. Так вот, помогут ли сейчас те методы, на которых настаивает Смизерс? Действительно ли это буря в стакане воды, мыльный пузырь, как он считает?.. Подождите отвечать. Позвольте, я сначала скажу вам, почему, как мне кажется, мы стоим сейчас перед такими трудностями во всех наших колониях. И не только мы. Дело в том, что миром сегодня владеет одна идея, и суть ее такова: ни один народ не должен управлять другим народом, каким бы хорошим это правление ни было. Словно над землей пронеслась туча, зараженная вирусами этой идеи. Отсюда это стремление, это страстное желание, эта потребность народов самим управлять своими странами, пусть даже из рук вон плохо. Вы понимаете, о чем я говорю? Существуют ли такие настроения здесь?

— Понимаю. Да, такие настроения здесь существуют.

— Вы не думаете, что я сошел с ума? Если думаете — ради бога, скажите прямо. Смизерс, конечно, подумал бы, но никогда бы не сказал этого. Слишком хорошо воспитан.

Джонс улыбнулся. Его желтоватое лицо вдруг стало мальчишеским и милым.

— Нет, сэр. Я не думаю, что вы сошли с ума. Я как-то попытался сказать Смизерсу то же самое, но не сумел выразить свою мысль. Думать об этом проще, чем говорить. А еще англичан называют нацией Шекспира! Я лично убежден, что вы совершенно правы. Я уже давно это заметил. Среди людей растет беспокойство. Массовый психоз какой-то. Хорошие ребята, старые приятели, с которыми свободно говорили обо всем, вдруг ни с того ни с сего обижаются, огрызаются на самые безобидные замечания. Повышенная чувствительность, которой раньше не было…

— Да, — задумчиво сказал Росли.

— Вам нужно бы съездить в город, — сказал Джонс. — Сегодня я почувствовал это особенно остро.

— Как пороховой склад?

— Скорее как грозовая туча.

— Ив этот момент на сцену выходит наш друг Удомо. Как вы считаете — он причина или следствие?

— Ни то ни другое, сэр. По-моему, все это произошло помимо него.

— Но он может воспользоваться ситуацией в своих целях.

— Безусловно, сэр.

— Знаете, Джонс, не надо было арестовывать его.

— Существует закон, сэр. Я сам посылал ему правила печати.

— Значит, вы с ним знакомы?

— Я много слышал о нем, и мне захотелось с ним познакомиться. Я его встретил на пляже как раз в день вашего приезда.

— И какое впечатление он на вас произвел?

— Забавнее всего, что он мне понравился. Держался независимо и дал мне понять, что ничего общего у нас с ним быть не может. Не грубо, но достаточно ясно. — Джонс грустно улыбнулся.

— Да, в нашем Удомо что-то есть.

— Вы встречали его в Лондоне, сэр?

— Я познакомился с ним у одной очаровательной женщины, тонкой и умной, немного богемного склада. Слышал потом, что она стала его любовницей. Я этому не верю. Не похоже на нее. Сплетня, в общем. И еще раз я видел его на нашей конференции. — Росли улыбнулся. — Знаете, Смизерсу особенно не нравится, что я — член прогрессивной партии.

— Лично против вас, сэр, он ничего не имеет. Тут вопрос принципа.