Гормон счастья - [20]

— А свой коктейль «Роман и Джульетта» вы тоже своровали где-нибудь? В Монако, например? — спросила я. — Или… или, может, прямо в Вероне?

— Нет, это местный коктейль, — спокойно ответил он. — Видите, какого он кроваво-красного цвета? Видно коммунистическое прошлое.

— Не знаю, как насчет прошлого, да еще и коммунистического, но очень вкусно, — констатировала я.

В самом деле, вкус напитка, чуть горьковатый, тянущий, но какой-то необычайно свежий и совершенно без ощущения алкоголя, впечатлял не меньше, чем романтическое название.

— Вкусно? — опять без улыбки (да и улыбается ли он когда-нибудь вообще?) спросил Корсаков. — Просто — вкусно? А вы еще попробуйте, Юля. Побольше.

Я выпила, как сказал мне телохранитель Лозовского, побольше. Ничего.

А потом я подняла глаза к лепному потолку, затянутому светящимся полумраком, и вот тут все как-то неуловимо изменилось вокруг меня. Словно повеяло свежим ветром, хотя никакой, даже самый коварный, ветер не мог проникнуть внутрь тщательно охраняемого клуба, а в жилах до того тягучая и вязкая, ленивая моя кровь, захоложенная сегодняшними жутковатыми впечатлениями, заискрилась и заиграла, как новогоднее шампанское.

Я посмотрела на Лозовского и Дмитрия Филипповича и немедленно осознала, что мне бесконечно дороги интересы алмазной промышленности. И что люди, пекущиеся о ее будущем, необычайно мне симпатичны. До чего же идет Дмитрию Филипповичу его тройной подбородок!.. А острый характерный профиль Романа Альбертовича, несомненно, схож с профилями цезарей на аверсах древнеримских монет!..

Ну и ну, вот это коктейльчик! Ай да «Роман и Джульетта»! Впечатляющий напиток, ничего не скажешь! Впечатление было такое, что в состав «Р & Дж» входят не только алкогольные составляющие и соки. Появилось ощущение, будто эндорфины — так называемые «гормоны счастья» — взорвались и заполонили весь мой организм.

— Вот это да! — невольно воскликнула я, пораженная эффектом коктейля.

По лицу Корсакова скользнула улыбка, и, неожиданно для меня самой, оно, это лицо, переменилось. Невыразительные серые глаза Владимира стали живыми и немного ироничными, на щеках вырисовались ямочки, а рот утратил строгое аскетичное выражение.

— Вот теперь вам по-настоящему понравилось, Юля, — сказал телохранитель.

— Что такое вы туда намешали?

— Секрет фирмы, — отозвался он. — Но секрет довольно мрачный, надо сказать.

Я сделала еще один глоток чудесного напитка и поняла, что мне до смерти хочется услышать историю создания этой амброзии.

Спокойно, Багира. И осторожно. Не переусердствуй в потреблении замечательного напитка, обладающего столь необычными свойствами, сказала я самой себе. По всей видимости, в его состав входят компоненты психостимулирующего характера, и еще неизвестно, какую цель преследует этот Корсаков, потчуя меня своим загадочным коктейлем под романтическим и странноватым названием «Роман и Джульетта».

— Расскажите, Володя, — спокойно, даже без просительной интонации, произнесла я.

Глава 5

Корсаков перевел взгляд с меня на продолжающих что-то горячо обсуждать Лозовского и Дмитрия Филипповича. Олигарх говорил спокойно, а вот тарасовский губернатор то и дело выходил из себя, и его лицо искажали не очень любезные гримасы. А так как он чисто машинально старался говорить не очень громко, но одновременно вкладывал в свои слова всю снедающую его нервную энергию, то слова выскакивали из его рта крикливо, сдавленно, порой с каким-то полупридушенным свистящим шепотом.

Они явно обсуждали судьбу комбината «Диамант». Делили, так сказать, наследство Войнаровского.

Разговор начальства был куда насыщеннее и острее, чем та неторопливая, расслабленная беседа, что шла между мной и Корсаковым. Он, кажется, был не особо адекватен, проще говоря — со слегка замутненным восприятием окружающей среды. Я тоже через силу контролировала себя, противясь желанию полностью отдаться ощущению эйфорического счастья. Быть может, не стоило пить коктейль «Роман и Джульетта»? Но теперь, как говорится, жребий брошен.

Странные они получались, эти два паралельных разговора. Вспоминая впоследствии легкий треп между мной и Корсаковым, я подумала, что в тот момент в «коктейльной» комнате клуба «Ривароль» никогда бы не угадала того, что сулит нам будущее, хотя оно казалось вполне предсказуемым. Не угадала бы и того, что энергичный, деловой, достаточно важный для судьбы большой отрасли российской промышленности разговор между двумя губернаторами может оказаться в результате значительно менее значимым, чем наше с Корсаковым расслабленное сидение друг напротив друга.

Владимир придвинулся ко мне чуть ближе и негромко заговорил:

— У меня в жизни было только два настоящих друга, и обоих звали Романами. Странно, правда?

Странно? Да — странно. Я первый раз в жизни видела Корсакова и первый раз слышала его глуховатый, мерный голос, который в другой момент мог бы показаться удручающе однообразным и бедным интонациями. В другой момент, — но не сейчас. Меня словно втянуло в водоворот.

— Первый друг по имени Роман… наверняка умер. Второй… второй тоже умер, хотя сам того не сознает. Вот он сидит сейчас, говорит о миллионах и миллиардах долларов и прекрасно понимает, что ему вовсе не нужно заботиться о своей душе.