Горькое лекарство - [37]

Прикрывая лицо руками, я лихорадочно соображала. Если меня схватят и обнаружат револьвер, никто не будет тратить время на то, чтобы выяснить, есть ли у меня разрешение носить оружие и кто я по профессии. А мне вовсе не улыбалась перспектива еще раз получить по зубам.

Съемочная группа телевидения, взбодренная яростно-красочным развитием событий после долгого скучного дня, кинулась вслед за Дитером. Я побежала рядом с оператором пятого канала, используя его как прикрытие.

Полиция образовала прочный кордон в северной части и подталкивала всех, кто попадется под руку, к южной стороне, к Корнелиа-стрит, где уже стояли наготове фургоны для задержанных. Люди вопили, стонали. Кирпичи и палки взлетали в небо. Банка кока-колы со свистом врезалась в шлем полицейского, жидкость вылилась на лицо и ослепила его. Воспользовавшись этим, кто-то сбил полицейского с ног. Ширина аллеи не давала места для маневра, а потому блюстители порядка беспорядочно смешались с обезумевшими людьми.

Я пристально рассматривала толпу, не рискуя, впрочем, угодить в мешанину, но не видела ни Лотти, ни машинистов. Прижавшись к стене, я все высматривала, когда вдруг раздался оглушительный вой системы охраны. Пробившись через ряды телевизионщиков, я метнулась к дверям клиники. Громилы швыряли камни в застекленный холл здания. Электронный вой бил по ушам. Чуть не сойдя с ума от ярости, я схватила руку хулигана, собравшегося кинуть кирпич в холл, вывернула кисть. Он выронил камень, а я ударила его коленкой в солнечное сплетение. Затем с легкостью выхватила кусок цемента из рук женщины средних лет.

– Хочешь, чтобы твои внуки полюбовались тобой на телеэкране? Посмотрели, как ты орудуешь тут камнями? – крикнула я женщине.

Мое соло представлялось абсолютно безнадежным. Толпа была огромней, сильней и безумней меня. Окончательно разгромив фасад, она ворвалась в холл. Я привалилась к стоявшей по соседству автомашине, натужно хватая ртом воздух и дрожа.

– Кажется, вы правы, Варшавски. Я должен был прислать помощь уже давным-давно.

Этот баритон с нотками ироничности принадлежал детективу Роулингсу: он незаметно подкрался ко мне и стоял рядом.

– Ну а что теперь? – с горечью отозвалась я. – Несколько эпизодов нарушения общественного порядка? Не преступления, а проступки? И никакого судебного преследования...

– Вероятно. Правда, мы арестовали несколько человек за нападение на офицера полиции. Его ранили в аллее.

– Прекрасная новость! Жаль, что напали только на одного. В противном случае было бы произведено больше арестов вместо банальных задержаний.

– Ну, не злитесь так, Варшавски. Вы же дока в этом деле, знаете все от начала до конца. Знаете, каково правосудие в этом городе.

– О да, знаю. Надеюсь, что вы не порадуете меня новостью об аресте Серджио? Вряд ли теперь я смогу вам помогать.

Два полицейских автобуса, мигая синими лампами, с визгом остановились неподалеку, из них на ходу посыпались полицейские в шлемах, с дубинками наперевес. Они исчезли в дверях клиники й через минуту уже выводили задержанных в наручниках. Пленные, ошеломленные такой развязкой, все-таки не удержались от того, чтобы не покрасоваться перед телекамерами. Некоторые возбужденно кричали, другие молча складывав ли пальцы литерой – знак победы.

Я оставила Роулингса и подошла к телеоператору.

– Постарайтесь эффектней подать материал. В этой клинике уже семь лет лечат бедных и слабых, взимая символическую плату. Причем их пользует один из лучших врачей Чикаго. Поэтому сделайте так, чтобы все увидели: вот как эти «благонамеренные» люди разгромили оплот здоровья самых бедных слоев нашего города.

Кто-то протянул мне микрофон. Мэри Шеррод, с тринадцатого канала: – Вы работаете здесь?

– Нет, я адвокат доктора Хершель. Сегодня утром заехала сюда по рутинному вопросу и увидела, что клиника в осаде. Мы приложили все усилия к тому, чтобы нормально функционировать, пользовать бедных женщин и детей, которые целиком за висят от клиники. Одна беременная подверглась зверским нападкам толпы, и мы счастливы, что удалось спасти женщину и ее еще не родившегося ребенка. Поэтому прежде чем вы продемонстрируете бдительность «Ик-Пифф», выступающего против абортов, пожалуйста, сфокусируйтесь на «плодах» разгрома. Покажите, что именно произошло.

Я замолчала, подавленная мыслью о том, насколько слаб мой голос, чтобы пересилить ярость трехсот безумцев-фанатиков. И пошла прочь.

Толпа рассеялась. Полицейские машины уехали. Остались разбитые вдрызг окна и следы погрома. Улица была усеяна битым стеклом, кирпичами, листовками, банками пепси-колы, бумажными салфетками, огрызками и прочей дрянью. Та-ак-с, значит, городские власти понесут кое-какие расходы – придется раскошелиться на расчистку округа. Возможно, придется. В этом округе такое случалось не раз.

Роулингс испарился, но двое офицеров оставались на страже. Я чувствовала себя слишком уязвимой, находясь здесь. Не лучше ли найти телефон-автомат и вызвать стекольщиков, подумала я, но в этот момент появилась Лотти. Ее белый халат был весь в грязи и разорван. На руке виднелась царапина, но в целом она осталась невредимой.