Горькое лекарство - [22]

Я почувствовала покалывание в челюсти и на шее, но боль в руках, туго связанных за спиной, заглушала все другие болевые ощущения.

– Так вот, Варшавски. Чтобы я тебя больше не видел.

Серджио тяжело дышал, весь взмыленный.

Татуированный поставил меня на ноги, мы проделали весь изысканный ритуал открывания и закрывания дверей. Так, со связанными руками, меня вывели в прихожую, а из нее через входную дверь в дебри Уоштено.

Глава 8 Филигранная работа

Было далеко за полночь, когда я вошла в вестибюль моего дома. Кровь запеклась на лице и шее – добрый признак. Я знала, что должна заняться, как подобает, врачеванием ран, однако думала не столько о будущем шраме, сколько о том, чтобы летаргия свалила меня с ног. Все, что я хотела, – залечь в постель и никогда больше не вставать. Ничего-ничего не делать, даже не пытаться что-либо сделать.

Когда я поднималась по лестнице, отворилась дверь квартиры бельэтажа, Из нее вышел мистер Контрерас.

– А-а, это ты, наконец, моя дорогая. Вообрази, я уже раз двадцать подумывал, не, вызвать ли легавых.

– Ну, вряд ли они смогли бы что-нибудь для меня сделать, – сказала я и опять поплелась наверх.

– Ты ранена?! Как же это я сразу не заметил. Что они с тобой сотворили?

Он побежал за мной, я остановилась, поджидая его, рука рефлекторно трогала запекшуюся кровь.

– Да ничего особенного. Они в штаны напустили. Понимаете, все это довольно сложно объяснить. Один парень имел на меня зуб все эти годы. – Я хихикнула. – Все зависит от того, как взглянуть на то или иное событие. У каждого своя точка зрения. Я вытащила этого говнюка из большой неприятности. Ему грозил солидный срок. Я пересилила неприязнь к нему, отнеслась как к человеку. А он думал, что я его презираю и стараюсь засадить. Вот и все.

Мистер Контрерас пропустил все это мимо ушей.

– Сейчас отправим тебя к докторам. Не можешь же ты оставаться в таком виде. Ну-ка, идем ко мне. Одной тебе быть нельзя. О Господи, зачем я тянул время? Нужно было сразу вызвать полицейских, как только почуял неладное.

Его сильные пальцы вцепились в мою руку. Я проследовала за ним в его квартиру, забитую видавшей виды мебелью. На полу стоял сундучок – домашняя аптечка. Контрерас усадил меня в кресло горчичного цвета, что-то ворча сквозь зубы.

– Как же ты домой-то добралась в таком виде, куколка ты моя? Ну позвонила бы мне, я бы пошел вместо тебя...

Он провозился со снадобьями несколько минут, затем вернулся с одеялом и кружкой горячего молока.

– Понимаешь, я навидался всяких происшествий, когда был машинистом... Ну-ка согревайся. Отвезти тебя в больницу или вызвать врача на дом?

Я чувствовала себя далеко-далеко... Не могла ни отвечать, ни мыслить. Врач или больница? Какая разница, не хотелось ни того, ни другого. Я сжимала кружку дрожащими пальцами и молчала.

– Послушай, радость моя. – В его голосе звучала обида. – Конечно, я не такой сильный, как раньше. Ну не могу же я тебя нокаутировать и нести на себе. Тебе нужна помощь. Ну давай же, поговори со мной немного. Хочешь, я позову полицию? Я и так должен это сделать, зачем тебя спрашивать? Я должен их позвать.

Это меня чуть-чуть оживило.

– Нет, подождите, не зовите. Пока не зовите. Есть у меня врач. Позвоните ей, она приедет.

Я столько раз набирала номер Лотти, что знала его наизусть. Так почему же сейчас не могла вспомнить? Я нахмурилась, отчего челюсть заболела еще пуще. В конце концов беспомощно выговорила:

– Найдите ее номер, он в справочнике есть. Шарлотта Хершель.

Я разместилась в кресле поудобней, потягивая молоко. Его теплота приятно согревала озябшие руки. Не урони кружку. В ней папин кофе. Он любит его попивать, когда бреется. Неси кружку осторожно, папе это нравится. Глаза озорно блестят жгучими островками в пенном облаке. Я знаю, что он улыбается. Улыбается мне...

... Мама велит отцу принести лампу, посветить на дочкино лицо. Ага, что-то случилось. Дочь сверзилась с велосипеда! Мать в ужасе: сотрясение мозга! Вот это ударчик, а йод жжет ранку, так жжет...

Я очнулась. Лотти ощупывала мое лицо, хмурясь, вся напряженная.

– Я сделаю тебе укол противостолбнячной сыворотки, Вик. И мы сейчас же едем в «Бет Изрейэль». Рана неопасная, но порез глубокий. Тебя осмотрит специалист по пластическим операциям. Зашьет так, что шрама не будет.

Она вынула из сумки шприц, сделала укол. Я встала, поддерживаемая ею с одной стороны и мистером Контрерасом – с другой. Он передал мне ключи от квартиры и голубой трикотажный пиджак.

Руки мои все еще болели. Я с трудом всунула их в рукава, не без помощи Контрераса. Как я была благодарна ему! Он бережно вывел меня на улицу и усадил в «датсун» Лотти. Стоял на углу и смотрел, как Лотти включила зажигание и с визгом помчалась по улице. Сумасшедшая скорость вовсе не означала, что я в опасности, просто Лотти всегда водит машину так, словно находится в состоянии безумного транса...

– Что с тобой стряслось? Старик сказал, что ты вышла на бой с панками.

Я скорчила гримасу, получив в ответ болевой шок.

– Фабиано. Один из его дружков. Ты хотела, чтобы я занялась обстоятельствами смерти Малькольма. Я и занялась.

– Одна? Без защиты? Оставила всего-навсего героическую записку для лейтенанта Мэллори... Какая муха тебя укусила?