Горький привкус его поцелуев - [11]

– О чем ты задумался?

Он поднял голову и увидел, что Джулия внимательно смотрит на него. Она выглядела так, словно снова сомневалась в нем.

– Извини… о чем ты?

– В библиотеке. Ты сказал, что вы предавались воспоминаниям. Об Эдварде, я полагаю. Помогло ли это тебе вспомнить о хороших временах?

«Помогло бы, – подумал он, – если бы мы действительно говорили об этом». И хотя он надеялся свести к минимуму свою ложь, ему не удалось избежать маленьких недоговорок.

– Слегка.

– Поделись каким-нибудь из воспоминаний.

«Если бы я мог пить из твоих уст, я бы обошелся без вина», – мелькнуло у него в голове, и он спросил:

– Например?

– Чем-то, что связано с Эдвардом. Расскажи о приятном воспоминании. Мы никогда много не говорили о нем, за исключением тех случаев, когда ты беспокоился, что он скончается слишком рано или что мое терпение лопнет из-за его… сомнительных поступков.

Альберт беспокоился о нем? Эдвард знал, что брат не был доволен тем образом жизни, который он вел, но понятия не имел, что тот тревожится за него. Всякий раз, когда Альберт устраивал ему нагоняй, он просто думал, что брат разочарован и хочет контролировать его. Тем не менее он пообещал Альберту, что если тот отправится с ним в Африку, то по возвращении он остепенится, женится и займет пост в парламенте. Ему была ненавистна мысль о том, что у него нет уверенности, что он сдержит свое обещание. Он пообещал бы что угодно, лишь бы Альберт согласился отправиться с ним. Понимание этого причиняло ему боль: он вел себя не вполне честно с человеком, который всегда был абсолютно откровенен с ним.

Джулия рассчитывала, что он расскажет ей что-то о мужчине, которого не любила, а ему впервые за все время неожиданно захотелось, чтобы у нее сложилось хорошее впечатление о нем.

– Эдварду не нравилось быть младшим сыном.

– Я подозреваю, что все младшие сыновья обычно недовольны своим положением, – сказала она мягко, без тени неодобрения.

Прежде чем они с Альбертом отправились в путешествие, она говорила с ним исключительно недовольным тоном. И сейчас, слушая ее ровный голос, он испытывал некоторое раздражение.

– Как ни странно, у него не было желания быть графом.

– Слишком много работы, – сказала она с улыбкой.

Он улыбнулся в ответ, слегка подняв один уголок губы. Эдвард не думал, что когда-либо захочет это сделать.

– В точку. Ты очень хорошо его знала.

– Не совсем. Теперь я об этом сожалею. Но мы отвлеклись. Расскажи что-нибудь приятное.

Что-нибудь приятное. Рыба определенно не подходила под эту категорию, и он, все-таки засунув в себя пару кусков, отодвинул свою тарелку и схватил бокал с вином, имея для этого повод.

– Сначала нам не нравилось жить в Хэвишем-холле. Мы быстро поняли, что там что-то не так. Ни одни часы не работали, не было слышно их тиканья. Поместье было таким же большим, как Эвермор, но мы могли располагать лишь полудюжиной слуг. Нам запретили ходить по большей части усадьбы, а многие из комнат были заперты. И вскоре Эдвард начал планировать нашу первую экспедицию.

Он улыбнулся, вспомнив, какой серьезной эта экспедиция казалась ему тогда. В этой истории, по крайней мере, он был самим собой.

– Однажды ты рассказывал мне о том, что маркиз приказал остановить все часы в доме, когда умерла его жена.

Улыбка исчезла с лица Эдварда. Проклятье. Откуда он мог знать, что рассказывал ей Альберт. Конечно, она бы намекнула, что знает эту историю.

– Маркиз прекратил делать много вещей, когда умерла его жена. В основном он прекратил жить.

– Я могу себе это представить. Я не знаю, что бы я делала, если бы ты умер в Африке. – Она покачала головой. – Прости, я не хотела говорить об этом. Давай вернемся в Хэвишем-холл.

Он вздохнул, осознавая, что ее слова подтвердили, что его нынешний план был единственно верным, если он хотел сдержать свое обещание. Возможно, раньше он не был человеком слова, но намеревался стать таковым.

– Я не знаю, почему нам показалось, что мы можем отправиться на исследование только в полночь. Как будто нам кто-то мешал сделать это в течение дня.

– Мне кажется, ночь кажется запретной, потому что все должны спать. Вот почему вы выбрали это время, – сказала она с дразнящей улыбкой на губах.

Он старался не смотреть на нее. Ее соблазнительный рот и блеск в глазах словно намекали, что она с радостью присоединилась бы к ним в темных коридорах со свечой в руках, чтобы осветить путь. Ему не очень хотелось узнавать ее с другой стороны. Еще меньше ему нравилось открывать в ней что-то новое. Он просто хотел притворяться Альбертом до рождения наследника, не получив при этом никаких синяков и царапин. Сближение с Джулией не было частью его плана. Тем не менее он должен был признать, что она имеет на это право.

– Это было опасно, потому что мы могли попасться на глаза маркизу. Ночью он бродил по коридорам. Я часто слышал его мягкие шаги у дверей своей спальни. Так что в этом случае поиск острых ощущений послужил движущей силой.

На ее лице вновь заиграла улыбка, и его сердце сжалось.

– Пришлось ли вам спасаться бегством? – поддразнила она.

– Ты хочешь, чтобы я испортил повествование, рассказав сразу, чем закончились наши приключения?