Горькие туманы Атлантики - [2]

Лухманова поселили в номере на четвертом этаже отеля «Борг». Из окна виделась центральная площадь и здание Альтинга — невысокое, грубоватое, серое, словно сложенное из вулканической лавы, которой в Исландии в избытке… В номере царила устоявшаяся тишина. Постель была заботливо раскрыта, угол одеяла-перинки откинут, а перед кроватью постелен ночной подогретый коврик для ног. В тумбочке возле кровати — две библии: на исландском и шведском языках. Редкие шаги в коридоре поглощались толстой ковровой дорожкой. Позже Лухманов узнал, что в зимнее время отель вообще пустует большую часть недели и заполняется только по субботам и воскресеньям, когда в столицу приезжают развлечься фермеры.

Спать не хотелось, и Лухманов решил побродить по вечернему Рейкьявику. Заблудиться не боялся: помнил город по сорок второму году. Правда, из машины видел, что исландская столица с тех пор разрослась, расширилась, появились районы и новых коттеджей, и многоэтажных домов, которых раньше не было вовсе. («И здесь свои Черемушки!» — усмехнулся.) Но центр и порт, должно быть, остались прежними. В крайнем случае, поймут же его по-английски? Да и название отеля наверняка известно здесь каждому…

Пока ехали из Кефлавика, атташе немного рассказал о Рейкьявике. Несколько десятилетий назад здесь жили в землянках, хотя слово «землянка» не отличалось точностью, поскольку жилища исландцы строили в лаве. Еще и сегодня какой-то чудаковатый бывший депутат пользовался подобным жилищем, тем самым подчеркивая свою приверженность старым добрым традициям. Нынешний Рейкьявик разросся ввысь и вширь, стал хоть и маленькой, но Европой. Подземные горячие воды, на которые богата Исландия, щедро отапливали город, наполняли открытые плавательные бассейны — в них любили проводить свободное время жители столицы.

Телевидение, авиатрассы приблизили островитян к континенту. Но исландцы сумели сохранить свои обычаи, нравы, традиции, свою душевную чистоту — их не коснулось гнилое брожение ближайших скандинавских соседей, Дании и Швеции, где порнография захлестнула и театр, и кинематограф, и литературу, назойливо лезла в глаза с освещенных витрин, рекламировалась наравне с ходовыми товарами самых известных фирм.

Правда, в Исландии порой происходили события, которые иностранцу могли показаться анекдотичными. Ну хотя бы эта история с пивом… Пиво в Исландии безалкогольное. Это, конечно, не всякому нравится, многие роптали по этому поводу. Дело дошло до обсуждения в Альтинге. Крепкое пиво не прошло одним голосом. Исландцы — люди уравновешенные, спокойные, но все же депутат, чей голос решил исход дела, на всякий случай месяц не показывался на улице. Недавно он скончался, и поклонники хмельного пива с надеждой поговаривали, что самое время опять обсудить вопрос.

Исландцы — домоседы. Вечерами уединяются в квартирах, пьют бесконечное количество кофе, смотрят телепрограмму — либо свою, исландскую, либо американскую из Кефлавика. И только молодежь проводила время на улицах — в машинах. Шумные компании набивались в них до отказа, за руль садился длинноволосый юнец или тоненькая девчонка, и машины, впритык одна за другой носились по кругу центральных улиц: мимо Альтинга, мимо отеля «Борг» и старинного, красочного отеля «Вик», мимо самых дорогих магазинов с табличками: «Утсала» в витринах, что означало «распродается». Юные владельцы не жалели машин, жали что есть мочи на акселераторы, резко вертели баранки, и «фольксвагены», «Москвичи», «ситроены», «симки» и «ягуары», взвывая моторами, бешено обгоняли друг друга, врезаясь порою в сугробы, как ледоколы. Редкие светофоры не в силах были сдержать или хотя бы умерить это своеобразное автомобильное веселье.

Эти машины, визжащие тормозами, быстро наскучили Лухманову, и он свернул к порту. Сонные суда мирно посапывали у причалов. От рыбацкой гавани, от густой чащобы мачт мотоботов и сейнеров тянуло застоявшимся тяжелым запахом рыбы. Там же виднелись серые корпуса патрульных судов. Исландия не имеет ни армии, ни военного флота — лишь несколько государственных вооруженных сторожевых кораблей, которые охраняют прибрежные воды, богатые рыбой, от чужеземных браконьеров… А дальше, за молами, темнела непроглядной ночью Атлантика. В этой ночи, где-то на краю видимости, мерцали едва уловимо огни Акранеса. Неужели он снова туда попадет?

Тогда, в сорок втором, этот небольшой, по сути, поселок, хоть по исландским масштабам и значился городом, казался в течение долгих месяцев единственным окном в мир, единственным признаком далекой, полузабытой жизни — обетованной землей. Отсюда начинался узкий мешок Хвал-фиорда, в глубине которого, укрытые высокими скалистыми берегами от посторонних глаз, формировались наново союзные конвои, следовавшие из Америки и Канады в Архангельск и Мурманск. За противолодочными бонами, закрывавшими вход в залив, моряки чувствовали себя точно за проволокой. Угрюмые берега осточертели так же, как заклепки на переборках кают. Когда между этими берегами набивался с океана туман, в фиорде, казалось, нечем было дышать. А в ясные летние дни полярное солнце едва ли не круглые сутки висело над этой мрачной, сведенной судорогами землей. И так — изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц… Даже сейчас, от одних только воспоминаний, Лухманову становилось тоскливо и одиноко.