Горькая соль войны - [47]

— Дронов, — чуть заикаясь, представился он. — Петр. Значит, будем вместе работать, товарищ лейтенант?

— Выходит, — вздохнул Иван Николаевич.

— Ваш стол, — предупредительно сказал Иванов, вставая со стула. — И ключ от сейфа, — он протянул лейтенанту большой ключ с двумя бородками.

— Давно в милиции? — спросил Шарун.

— Третий месяц, — признался Иванов.

— А я и того меньше, — сказал Дронов.

Та-ак! Шарун вздохнул. Впрочем, этого следовало ожидать. Говорков, конечно, заранее предупредил, что выделит молодняк, но Шарун никак не ожидал, что мальчишки будут совсем зелеными. Ивану Николаевичу исполнилось двадцать четыре года, он был ненамного старше встретивших его работников уголовного розыска, но у него за спиной были четырехмесячные бои под Ростовом и полтора месяца пребывания в госпитале, он чувствовал себя намного старше — на целую войну.

— Чем занимаемся?

— Ориентировки изучаем, — мрачно сообщил Иванов. — Вот циркулярчик пришел. В апреле сорок второго из Москвы скрылись особо опасные государственные преступники профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии Кутузов Александр Александрович и его жена Кутузова Олька Потаповна. Предлагается принять меры активного розыска. Тут и гадай, то ли немцам помогал, то ли ляпнул что-то не вовремя. А может, воспользовался суматохой и деньги из кассы сельхозакадемии прикарманил.

— Тогда бы не писали, что государственный да еще особо опасный, — возразил Дронов. — Писали бы, мол, расхититель государственной собственности.

— Умный больно! — возразил Иванов.

— Чаю не сообразим? — спросил лейтенант.

— Почему не сообразить? Сообразим, конечно, — степенно сказал Константин Иванов. — Есть пока, недавно по карточкам получили.

А Шарун сел за стол и принялся изучать выданное ему дело.

3

На улице Быковской, относящейся к третьему отделению милиции, был обнаружен труп женщины. Возраст покойной был лет двадцать — двадцать пять. Нашли труп у основания оврага, вблизи железной дороги. Как установил эксперт, убита она была в затылок из револьвера «наган». На ограбление это было непохоже, на пальце левой руки убитой осталось тоненькое золотое обручальное кольцо, а в ушах сережки. При осмотре трупа и места происшествия появилась гражданка Морозова Анна Яковлевна, которая в убитой опознала свою родную дочь Татьяну. Выяснилось, что убитая была замужем за гражданином Гринько, который отбывал наказание в располагавшейся неподалеку от оврага Сталинградской ФЗТК. Посадили его за грабежи, дали восемь лет, и сидеть ему оставалось еще пять лет, поэтому убить свою супругу по ревности или иным бытовым причинам у него не было возможностей. Да и осужденных, отбывавших наказание в ФЗТК, эвакуировали за Урал. Был бы в побеге, давно ориентировка пошла бы. Морозова также пояснила, что Татьяна примерным поведением не отличалась, имела случайные связи, а в вечер перед убийством ушла со своей подругой Соловьевой Анной, проживающей по улице Рязанская, 12. Соловьевой дома не было, ее мать, проживающая по указанному адресу, пояснила, что вечером накануне исчезновения Анна ушла вместе со своей знакомой Татьяной Гринько погулять в компании молодых людей, которые ей неизвестны. Знает она лишь одного по имени Павел, кривого на левый глаз и потому носящего повязку. Он часто ранее заходил к Анне, но где проживает и чем занимается, свидетельница не знает. На этом дознание прерывалось. Со дня убийства — 20 августа — прошло более суток.

— Ну, и что скажете? — поинтересовался Шарун.

— А чего там гадать? — вздернул плечи Иванов. — Доигрались сучки, дошмыгались!

— На грабеж это непохоже, — сказал Дронов. — Сережки на месте, кольцо тоже, а наша босота, если что, до трусов разденет, а то и последние исподники снимет. Кабы муж не в зоне сидел, то и гадать не надо было б, бери его за химо и коли, пока все не расскажет.

Рассудительность Дронова младшему лейтенанту понравилась, но выделять он его не стал. Главное — думает человек, пытается детали анализировать, выводы самостоятельно делает, а это всегда признак того, что может человек вырасти в соображающего оперативника, который заставляет ноги за рассудком бежать, а не наоборот.

— Что есть на Павла? — поинтересовался Шарун.

Как и следовало ожидать, на кривого преступника ничего не было.

— Ну что, — сказал Шарун. — Поехали землю топтать?

— А чай? — спросил Иванов. — Я уже и сахаринчик приготовил, три бутерброда у меня с копченым сальцом… Родственники из Даниловки хороший шмат прислали. Может, все-таки чаю попьем?

— Вот вернемся и попьем, — сказал Шарун. — В нашем деле как бывает? Время упустишь, улики потеряешь, да и смыться этот Пашка Кривой может, что ему теперь в городе делать — лоб зеленкой мазать да к стенке готовиться? Время военное, понимает ведь, сволочь, что щадить никто не станет.

4

Анна Яковлевна Морозова проживала на улице Быковской в частном доме рядом с общежитием для работников завода «Красный Октябрь».

— Ничего плохого за нее сказать не могу, — сказал худой и постоянно кашляющий участковый инспектор Васин. — Муж четыре года назад помер, вот дочка осталась. Дочка, конечно, непутевая, мужики да танцульки в голове, но тоже ничего плохого за ней не замечалось. Замуж вышла, правда, мужик ей непутевый достался, Гринько Николай, кличка Осетр. Из-за усов обвисших его так прозвали. Так его еще в тридцать девятом за грабежи посадили.