Горькая сладость - [18]

Микрофон затрещал, Ма фыркнула от смеха:

— Ладно, щенок. База отключается.

Повесив микрофон, Эрик улыбнулся Джерри Джо через плечо и попросил:

— Постой здесь, пока я займусь лесами.

Следующие полчаса он был занят тем, что насаживал на удочки и спиннинги блестящие искусственные наживки, закреплял снасти специальными приспособлениями на корме, высчитывал время хода лесы во время травления, устанавливая таким образом глубину. Он спустил лесы, которые контролировались радарным устройством, чтобы следить на экране за попавшейся рыбой и непрерывно наблюдать за спиннингами, установленными вдоль боковых и задних перил. Все это время он шутил со своими клиентами, знакомясь с новичками, а с теми, кто уже бывал с ним, вновь вспоминал прошлые уловы, очаровывая всех, вызывая у них желание вернуться сюда опять.

Он был хорошим знатоком своего дела и общительным человеком. Когда первая рыба попалась на крючок, его собственное воодушевление усилило волнение других при виде согнутой удочки. Эрик вытащил ее из опоры, опустил ниже, как предписывает инструкция, и передал худощавому лысому мужчине из Висконсина, затем торопливо застегнул вокруг его талии тяжелый кожаный пояс и начал выкрикивать указания, которые в прежние годы отдавал его отец:

— Не дергай назад! Держись ближе к перилам! — И к Джерри Джо: — Сбрось скорость, поворачивайся по кругу направо! Мы достанем его!

Он ругался и подбадривал одинаково привлекательно. Заняв место у рыболовного сачка и вытаскивая улов через перила, он волновался так, словно это был его собственный первый улов.

Он ловил рыбу в этих водах всю свою жизнь. Поэтому неудивительно, что улов оказался богатым: шесть лососей на шестерых рыбаков.

В одиннадцать он вернулся к причалу, взвесил рыбу и, напевая «Сиверсонс чартерс, Гиллз-Рок», выстроил рыбаков в ряд, сфотографировал вместе с добычей и выдал каждому по карточке. Затем выпотрошил рыбу, продал четыре охладителя и четыре пакета со льдом и отправился к Ма на обед.

К семи часам вечера он повторил ту же программу трижды. Насаживал приманку на лесы сорок два раза, встретил восемь новых клиентов и одиннадцать старых, помог им выгрузить на берег пятнадцать лососей и три форели, выпотрошил рыбу, и в это время он ухитрился вспоминать о Мэгги намного чаще, чем хотел бы. Удивительно, какие чувства может разбудить такой звонок — давние воспоминания, тоска по прошлому, вопросы типа «а что было бы, если?».

Поднимаясь по склону к дому Ма, и сейчас, и в прошлый раз он думал о Мэгги. Он посмотрел на часы: семь пятнадцать. Нэнси, видимо, уже села ужинать, но у него были несколько иные планы. Прежде чем отправиться домой, Эрик собирался сделать один телефонный звонок.

Майк с мальчиками уже ушли. Когда Эрик вошел, Ма закрывала офис.

— Хороший день, — сказала она, выключая кофейник.

— Да.

Телефонный справочник Дор-Каунти находился на кухне. Он висел на грязной веревке под настенным телефоном возле холодильника. Найдя номер, Эрик понял, что Ма, вероятно, вот-вот войдет, однако решил не скрывать своих намерений и набрал номер. В трубке раздался гудок, и он оперся локтем на холодильник. Действительно, вошла Ма с кофеваркой и стала вытряхивать кофейную гущу в раковину, и в это время он услышал четвертый гудок.

— Алло? — произнес детский голос.

— Гленда дома?

— Минутку. — В трубке грохнуло.

Ребенок вернулся и сказал:

— Она спрашивает, кто это.

— Эрик Сиверсон.

— Хорошо, сейчас.

Он услышал громкий крик:

— Это Эрик Сиверсон! — И Ма, проходя в этот момент по кухне, прислушалась.

Через минуту Гленда взяла трубку:

— Эрик, привет! Легок на помине.

— Привет, Бруки.

— Она позвонила тебе?

— Мэгги? Да, что меня дьявольски удивило.

— Меня тоже. Я очень беспокоюсь за нее.

— Беспокоишься?

— Ну да, я имею в виду, черт возьми... а ты — нет? — Он задумался. — Она была подавлена?

— Да нет, она ничего такого не сказала. Мы просто, понимаешь, увлеклись.

— И она ничего не сказала о группе, в которой занимается?

— Что за группа?

— У нее скверно обстоят дела, Эрик, — призналась Бруки. — Год назад она потеряла мужа, ее дочь только что уехала в колледж. По всей видимости, она обсуждала свою ситуацию в группе психологической помощи, стремилась все преодолеть и смириться с тем фактом, что ее муж умер. Но в это время кто-то из группы пытался покончить с собой.

— Покончить с собой? — Локоть Эрика соскочил с холодильника. — Ты думаешь, она тоже может дойти до такого состояния?

— Не знаю. Мне известно лишь, что психиатр уверял ее, будто в таком угнетенном состоянии самое лучшее — позвонить старым друзьям и поговорить о прошлом. Вот она и позвонила нам. Мы ее лекарство.

— Бруки, я не знал. Если бы я знал... Но она ничего не сказала ни о психиатре, ни о лечении, вообще ни о чем. Она в клинике?

— Нет, она дома.

— Какое она произвела на тебя впечатление? Я хочу спросить, была ли она все время подавлена или... — Эрик обеспокоенно взглянул на Анну, которая прекратила свои занятия и стояла, наблюдая за ним.

— Не знаю. Я ее рассмешила, но вообще трудно сказать. А какое впечатление она произвела на тебя?

— Я даже не знаю. Прошло двадцать три года, Бруки. Довольно сложно понять, ведь я только слышал ее голос. Я ее тоже рассмешил, но... Черт, если бы она хоть что-нибудь рассказала.