Горькая брусника - [28]

У девушки на снимках не было лица – сплошное кровавое месиво. Прекрасно сохранились только красивые светлые волосы очень похожие на волосы сестры. Фигура, телосложение тоже вроде бы её.

– Что скажешь?

– Не знаю. Тут нечего опознавать, – растерялась я. – Одежда на ней осталась?

Егор Петрович недовольно нахмурился и нехотя обронил:

– Нет. У Алёны были особые приметы: родинки, тату, шрамы?

– Я давно не видела сестру раздетой… с детства, но заметных родинок на теле Алёны точно нет. Она очень гордилась этим, и считала свою кожу идеальной. На щиколотке правой ноги Алёна всегда носила золотую цепочку с тремя колокольчиками. При ходьбе они тонко звенели. Вадим ещё смеялся: буренушка наша звенит колокольчиками.

Следователь протянул мне ещё пару снимков

– Такая цепочка?

Я ахнула и зажала рот рукой. Крупный план щиколотки утопленницы – цепочка с колокольчиками, очень похожая на ту, что носила сестра. И тут я вспомнила:

– Была родинка у Алёны, её скрывали волосы… за правым ухом, – я взмолилась про себя: «Пусть её не окажется у этого тела… пусть».

Егор Петрович протянул мне ещё одно фото. Волосы у девушки откинуты и за правым ухом четко виднелась темная родинка средних размеров. Я стиснула зубы: сомнений не оставалось – это Алёна.

– Боже мой! – Я все-таки надеялась на чудо и зря. Меня затошнило. – Можно я выйду? Мне что-то нехорошо.

– Иди.

Я встала со стула и, с трудом переставляя непослушные ноги, добрела до двери. – А группа крови тоже совпала? – Наверно, на моем лице следователь увидел остатки надежды.

– К сожалению да. Может тебя проводить?

Я покачала головой.

–Уезжай, Настя, отсюда и побыстрей.

Тошнота подступила к горлу, во рту стало кисло и горько. Я еле успела забежать за угол здания, как меня вырвало. Я приклонилась спиной к шершавой стене, пытаясь отдышаться. Поискала в кармане джинсов носовой платок, не найдя его, вытерла рот рукой. На душе лежала такая тяжесть, что дышалось с трудом. Закрыла глаза. Послышался звук шагов. Сквозь ресницы я увидела: подошел следователь.

– Выпей. – Он протянул мне бутылку минералки.

Я отпила немного, потом полила на руки, умылась.

– Тот, кто сделал это с Алёной сядет в тюрьму. Я найду его, – заявила я, еле сдерживая слезы.

– До чего же ты упёртая. Мне не нужна ещё одна жертва. Позволь профессионалам делать свое дело. Не путайся под ногами, тоже мне мисс Марпл…

– Уже четыре нераскрытых убийства, не очень-то ваши профессионалы стараются. Вы не можете мне запретить. Я попробую!

– Могу. Если будешь мешать следствию, запру в КПЗ.

Почему-то меня не испугала угроза Егора Петровича.

– До сих пор я вам не мешала.

Следователь красноречиво поднял глаза к небу.

– Да пойми ты, наконец, это не игрушки. Твою сестру сначала ударили ножом в спину, а потом били по лицу чем-то тяжелым. Её убийство отличается от предыдущих.

– Егор Петрович, говорят: три девушки были убиты пятнадцатого июля. А откуда такая точная дата?

– Последний раз их видели четырнадцатого. Скорее всего, он убивал их сразу или спустя несколько часов.

– Если это так, почему он Алёну убил раньше? Она не вписывается в график маньяка.

– Выясним.

Егор Петрович! – послышался чей-то голос.

– Я здесь, – откликнулся следователь.

К нам подошли двое мужчин в полицейской форме. Один, лет пятидесяти, невысокий, лысый, выглядел неопрятно: пуговицы на его объемистом пивном животе расстегнулись, в прореху выглядывала серая майка. Другой – молодой, стройный, розовощекий выглядел элегантно. Только большая лопоухость всё портила, делая его лицо смешным и несерьёзным.

– Вам звонят из Апшеронска. – Мужчина вытер лысину несвежим носовым платком.

Лопоухий заинтересованно посмотрел на меня.

– Александр Васильевич, это Настя, сестра, найденной вчера девушки. – Следователь повернулся ко мне. – А это участковый села Вереево. – Вдруг чего обращайся к нему. Запиши его телефон. Продиктуйте ей, – сказал Егор Петрович пузатому недоразумению в форме. – А этот юноша его помощник Владимир, – следователь кивнул на ушастика. – К нему тоже можешь обращаться. Володя, скажите Насте свой номер, на всякий случай.

Я записала в память мобильника названные номера. Мужчины ушли. Попыталась отклеиться от стены и не смогла: ноги не держали.

«Вот, блин, сыщица! Возьми себя в руки», – отругала я себя.

На негнущихся ногах смогла доковылять до скамейки и рухнула на неё рядом с сидящим алкашом. Сейчас мне было всё равно где сидеть, лишь бы прийти в себя и отправиться к дому бабы Поли.

– Что влипла? Посадят? Не расстраивайся, в тюрьме тоже люди живут, – посочувствовал мужичок.

Я удивлённо покосилась на него, невольно отмечая, приятный мягкий баритон.

«Не пропил голос, надо же», – подумала я.

– Сестру у меня убили. Опознавала её по фотографиям, – мой голос дрогнул.

– Ах ты, горемыка. На глотни. – Мужик сунул мне чекушку, аккуратно открыв непочатую бутылку водки.

– Не пью.

– А я пить и не предлагаю, только глотнуть, прийти в себя.

Я взяла бутылку и сделала глоток. Жидкость обожгла горло, меня передернуло от отвращения.

– Какая гадость! – Я опустила голову, пытаясь остановить слезы. Соленые капли упали на грязный асфальт.

– Вот она развращенная сельская молодежь с утра хлещет водку, – послышался чей-то голос.