Горизонт - [29]

Смотря им вслед, Даг поворачивал крюк то так, то эдак, пытаясь представить работу Дара, которая могла бы уговорить половину чьего-нибудь желудка вернуться в его надлежащую позицию сквозь такое маленькое отверстие без того, чтобы разорвать его прямо под сердцем.

Аркади, потягивающий спину рядом с Дагом, сказал:

— Он прекрасно выздоровеет, если не переусердствует. Не поможет даже то, что он, по словам напарника, два дня дурачился с разрывом и говорил своему командиру, что он будет в порядке еще до того, как отправится домой. Иногда у дозорных совершенно нет мозгов.

— Растрясают в дороге, — сказал Даг. — Разумные люди не отправляются искать Злых.

— Полагаю, кому и знать, как не тебе.

— Сорок лет тем и занимался, сэр.

— Ух. Думаю, ты об этом? — Он нахмурился на крюк Дага. — До и после руки, так? Потому что, похоже, что это случилось лет двадцать назад.

— Ага, — сказал Даг. — Как раз об этом. — Но если Аркади выуживал историю из старого дозорного, он был обречен на разочарование. У Дага появился более важный вопрос.

— Сэр… Почему вы не холодеете и вас не трясет после этой работы?

Голова Аркади повернулась.

— А что, ты?..

— После всех моих излечений, весьма сильно, а тот эпизод со стеклянной вазой сбил меня с ног. Все тело было как желе и тяжесть в желудке.

— Ну, значит, ты что-то делал неправильно.

— Что?

— Нужно будет разобраться. — Аркади потер рот тыльной стороной ладони и с любопытством посмотрел на Дага, но не стал задавать вопросов. Вместо этого он передал Дага Челле, пока он отойдет, по его словам, проверить новеньких.

Челла показала Дагу способ хранения записей в своем шатре, больше довольная, нежели польщенная узнать, что потрепанный северянин умеет читать и писать. Однажды их прервала женщина, малышу с больным горлом которой требовалось подкрепление Дара. Во второй раз их прервал мальчик, которого втащил внутрь отец — он разбил голову до крови в драке с братом. Камень, как-то относящийся к делу, был оставлен гневным, потрясенным проигравшим как доказательство или, возможно, как сувенир.

Работая, Челла сохраняла вежливый и кажущийся привычным поток инструкций и комментариев, которые Даг впитывал — с растущим ощущением, что он был всего лишь последним в длинной цепочке подмастерьев, прошедших через ее шатер. Даг был мучительно осведомлен о том, что ничем не может помочь в пришивании куска скальпа, но по крайней мере его крюк оказался полезен для отвлечения внимания, пока шло пришивание. Мальчик прямо попросил историю — сурово сокращенную Дагом — о том, как пропавшая рука была откушена глиняным волком, потом прикусил трясущуюся губу и вынес свое собственное маленькое испытание под изогнутой иглой Челлы с новой решимостью.

Челла подавила улыбку и похвалила его храбрость.

Барр ворвался внутрь с новостью о том, что корзинка с обедом и Аркади оба прибыли обратно домой. Даг шел тихо рядом с ним вверх по дороге, и в голове его вертелись уроки сегодняшнего утра. Множество вещей, которых он не знал, казалось увеличивающимся с тревожащей быстротой.

* * *

В корзинке с обедом были сэндвичи с ветчиной и кидальник, немедленно уничтоженный.

Пока Фаун, Ремо и Барр убирали тарелки и крошки с круглого стола, Аркади поднялся и пошел к одной из своих полок. Он вернулся с листом бумаги и вновь уселся напротив Дага. Вместо предложения прочесть, он перевернул его и разорвал напополам.

— Сейчас, — сказал он, — давайте посмотрим, что вы делаете такого, что доставляет вам неприятности. Наблюдайте. Э… с чувством Дара, пожалуйста.

«Чего он добивается?» Даг открылся и стал наблюдать, призывая утреннюю концентрацию против послеобеденной дремоты.

Аркади уложил два куска рядом на стол и прошелся пальцем по линии обрыва. Под едва ощущаемой проекцией Дара бумага, шурша, соединялась обратно. Он поднял ее и пощелкал, потом повернул и снова разорвал на половинки. Фаун и мальчики бросили раковину и торопливо скользнули обратно на свои стулья, чтоб посмотреть.

Это произошло так быстро, Даг едва был уверен в том, что именно он почувствовал. Но он ответственно расположил половинки на столе перед собой, соединил их края так хорошо, как мог, высвободил призрачную руку, закрыл глаза и нашел тот странный уровень восприятия, «глубже и глубже», который открыл впервые, когда лечил Хога. Бумага, казалось, была во многом как войлочная ткань, масса крохотных волокон, спутанных вместе — и сейчас оторванных друг от друга. Он вспомнил, как Фаун пряла нить для их свадебных браслетов, заставляя волокна закрутиться и удерживая их.

Только что разделенный Дар этих волокон все еще обладал эхом их бывшего трения. Это будет несложно. Он улыбнулся и повел крюк вниз к краям, чтоб призрачным пальцем уговорить их соединиться обратно.

И открыл глаза в испуге, когда бумага загорелась вдоль линии починки. Он прибил пламя в торопливом смущении.

Барр увернулся от летящего уголька и сказал:

— Даг, это ведь не день рождения! Осторожней!

Даг тщетно потер подпалины на столе Аркади.

— Извините. Извините! Не знаю, как это случилось.

— М-м-ух, — сказал Аркади и откинулся, прищурившись. Он не выглядел удивленным. — Так я и думал. Вы расходуете гораздо больше силы, чем требует задача, и опрометчиво себя истощаете. Излишек становится, в данном случае, теплом.