Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип] - [14]

Лицо его исказилось.

— И зачем мне убивать его? Я бы прошел через ад для него, и он знал это. И Поль тоже.

Я почувствовал правоту всего сказанного. В глубине души я был уверен, что Мак Канн говорит правду или, по крайней мере, то, что кажется ему правдой. Он не убивал Рикори. И всё же сваливать это на куклу было слишком фантастично… А в машине было всего три человека. Мак Канн словно читал мои мысли.

— Это могла быть какая-нибудь механическая кукла, — сказал он. — Заводная, приспособленная для удара.

— Мак Канн сойди вниз и принеси мне ее, — приказал я резко.

Он дал наконец какое-то рациональное объяснение.

— Ее там нет, — сказал он и усмехнулся весело. — Она выпрыгнула.

— Нелепость… — начал я.

Шофер перебил меня.

— Но это верно. Что-то выпрыгнуло, когда я открыл дверь. Я подумал, что это кошка или какой-нибудь другой зверек. Я сказал: «Кой черт!» и тут увидел ее. Она бежала со всех ног. Затем остановилась и потом исчезла в тени. Я видел ее один момент, как блеск молнии. Я сказал Мак Канну: «Что за черт!» Мак Канн шарил в машине. Он сказал: «Это кукла! Она убила босса!» Я ответил: «Кукла? Что ты хочешь сказать?» Он объяснил. Я ничего не знал о кукле раньше, хотя видел, что босс нес что-то под пальто. Я не знал, что там у него. Но я видел эту проклятую штуку — не кошку и не собаку. Она выпрыгнула из машины и проскочила у моих ног.

Я спросил иронически:

— Вы считаете, Мак Канн, что эта механическая кукла была заведена так, что могла убивать и убежать после этого, не так ли?

Он покраснел, но ответил спокойно.

— Я не утверждаю, что механическая кукла. Но всякое другое представление было бы сумасшествием, не правда ли?

— Мак Канн, — сказал я, — чего вы хотите от меня?

— Док, когда я был в Аризоне, там умер один фермер. Умер неожиданно. Там был один парень, который, казалось, был сильно замешан в этом деле. Маршалл сказал: «Я не думаю, что ты это сделал, но я единственный придерживаюсь такого мнения. Что ты мне на это скажешь?» Парень ответил: «Маршалл, дайте мне две недели, и если я не притащу человека, который это сделал, вы можете повесить меня». Маршалл сказал: «Прекрасно. Временное определение: умер от шока». Это и был шок. От пули. Ну вот, еще до конца второй недели явился этот парень с убийцей, привязанным к его седлу.

— Я понял тебя, Мак Канн. Но здесь не Аризона.

— Я знаю. Но разве вы не можете сказать всем, что он умер от инфаркта? Временно? И дать мне одну неделю? Тогда, если я не явлюсь, обвиняйте меня. Я не убегу. Это единственный путь, док. Если вы скажете полиции… лучше возьмите один из этих револьверов и убейте меня с Полем сейчас же. Если мы скажем им о кукле, они умрут от смеха и сейчас же отправят нас в Синг-Синг. Если мы ничего им не скажем, будет то же самое. Если каким-нибудь чудом полицейские потеряют нас… вы знаете, среди ребят босса найдутся такие, которые могут помочь нам — тогда всё останется невыясненным навсегда. Я говорю, док, вы убьете двух невиновных людей. И никогда не узнаете, кто убил босса, потому что никто не станет искать настоящего убийцу. Зачем это им?

Облако сомнения собралось вокруг моей уверенности в виновности этих людей. Предложение, кажущееся наивным, было хитро задумано. Если я соглашусь, Мак Канн и шофер будут иметь целую неделю, чтобы скрыться. Если они не вернутся, и я расскажу правду, я буду выглядеть как сообщник. Если я скрою причину смерти и ее обнаружат другие, я буду обвинен в невежестве. Если их поймают, и они во всём признаются, опять я буду выглядеть как сообщник. Мне пришло в голову, что сдача мне оружия Мак Канном была необыкновенно умно задумана. Я не могу показать, что мое согласие было вынужденным. И, кроме того, это могло быть хитрым жестом с целью завоевать мое доверие, ослабить сопротивление его просьбе. Разве я знал достоверно, что у них не осталось больше оружия, которое они могли употребить в случае моего отказа?

Пытаясь найти выход из этой ловушки, я подошел к Рикори, положив оружие в карман халата. Я нагнулся над ним. Он похолодел, но это не был холод смерти. Я еще раз внимательно осмотрел его. И вдруг почувствовал слабое биение сердца… в углу его рта начал появляться и исчезать пузырек… Рикори был жив! Я продолжал осматривать его, быстро обдумывая положение. Рикори был жив, да! Но это не спасало меня. Опасность даже увеличивалась. Если Мак Канн убил его, если оба они были в заговоре и вдруг узнают, что их попытка кончилась неудачей, не захотят ли они докончить ранее начатое дело? Если Рикори жив и сможет говорить и обвинять их — им грозила смерть даже скорее, чем если бы их осудили. Приговор в банде Рикори выносился им самим. А убивая Рикори, они должны будут покончить со мной.

Всё еще наклоняясь, я сунул руку в карман, достал револьверы, быстро вынул их и направил на обоих сразу.

— Руки вверх! Вы оба! — сказал я.

Удивление появилось на лице Мак Канна, сосредоточенность на лице Поля. Оба подняли руки. Я сказал:

— Нет смысла в вашем умном предложении, Мак Канн. Рикори не умер. Когда он сможет говорить, он сам скажет, что с ним случилось.

Я не был готов к тому, какое действие окажет мое заявление. Если Мак Канн не был искренен, то он был изумительным актером. Его тело напряглось. Я редко видел такое радостное облегчение, какое появилось на его лице, слезы катились по его загорелым щекам. Шофер опустился на колени, рыдая и молясь. Мои подозрения исчезли. Я не мог поверить, что это игра. Мне даже стало как-то стыдно за себя.