Гори - [21]

– И с тех пор – ничего, – гранитным голосом припечатал Катлер; о такой голос тысячелетиями бьются морские волны, а он стоит неколебимо, как утес, и никуда уходить не намерен. – Что куда более точно отражает текущее положение вещей.

– Наш кадр сейчас, должно быть, приближается к границе…

– Вы сами знаете, что искать надо женщину. Секты Верящих глубоко матриархальны.

Дернович скосил глаза на агента Вулф, которая строчила что-то этим своим мучительно мелким почерком в блокноте. Представить ее в роли матриарха не удавалось.

– А у меня вот чуйка, что это «он», – пробормотал Дернович.

– Ваши чуйки в нашем учреждении стоят ровным счетом ничего. У нас на руках – серия опаснейших убийств, совершенных драконом, и ее надо раскрыть, пока она не переросла в международный инцидент. И если вы не в состоянии предоставить нам факты…

Фактов у агента Дерновича не имелось. Зато имевшееся тянуло даже больше, чем на чуйку. След – если это, конечно, был он – давно простыл. Капли крови посреди леса – куда лучшая метафора для чего-то безнадежно утраченного, чем какие-то там иголки в стогах сена.

А вот мальчишка… Тот Верующий подросток, что появился из аптеки и сгинул где-то на реке, – он никак не шел у Дерновича из головы. Глодал ему мозг всю ночь в этом жутком отеле, где он часами слушал через стену храп этой Вулф. Мальчишку он пробил: тот не учился ни в одной из местных школ, аптекарша его видела впервые в жизни, зато вспомнила, что представился он Малкольмом. И еще сказала, что с виду его вроде бы подстрелили.

– Мы все еще ищем того мальчика, – сказал Катлеру Дернович.

– Мальчика, которому вы преспокойно дали уйти, ничего не сделав? – уточнил Катлер. – Подростка, на которого у нас уже тридцать шесть часов как есть словесный портрет и который торчал бы шпалой в огороде в настолько, как уверяют нас канадцы, густонаселенном районе?

– Его наверняка тренировали быть незаметным…

– Да не послал бы никто мальчишку на такое дело, дурья ваша башка! – зарычал Катлер. – В прошлом всю грязную работу у них делали женщины. Мы с вами оба прекрасно знаем, что они послали бы кого-нибудь похожего на Вулф. Или на любую из моих бывших жен.

Дернович снова покосился на Вулф, глотавшую свой рутбир в кабинке, кажется, уже тысячной закусочной за эту чертову экспедицию. В словах Катлера на самом деле было до фига резону. Настолько очевидного и само собой разумеющегося, что Дернович почти окончательно уверился: шеф глубоко не прав.

– Еще только один день, – произнес он как можно спокойнее. – Я вам добуду доказательства.

– Один день, – сдался шеф. – И нет, не добудете.

Он повесил трубку.

Дернович машинально сунул палец в «возврат монет» – никогда не знаешь, где тебе повезет! – и потащился к Вулф за стол.

Здороваться та не стала и спрашивать, как все прошло, тоже. Сказала только:

– Я тут подумала, нам стоит проверить кое-какие кемпинги.

– Их и так все уже обыскали. – Дернович бухнулся на скамью и знаком затребовал себе еще кофе. – Нет его там. Никто его не видел.

Она с неодобрением поглядела на него:

– Это движущаяся цель, агент Дернович. Мы же не наблюдаем за всеми лагерями одновременно и параллельно. Мы даже не были достаточно честны с Королевской полицией, объясняя, на кой он нам сдался.

Что правда, то правда. Они с Вулф до сих пор толклись в Канаде как бы не вполне официально. Головной офис прикрыл их байкой о прокоммунистически настроенном подозреваемом, которой (в этом Дернович был совершенно уверен) ни один нормальный канадец ни в жизнь бы не поверил. Вулф тоже ничего не добилась своим обзвоном местных келий, но, с другой стороны, она была известная отступница, так что этому удивляться нечего. Какой такой мальчишка? Никто его не знал, нигде.

– Что само по себе странно, – решила поделиться она. – Если бы они хотели сбить нас со следа, логичнее было бы притвориться, что они его знают. Создать сразу множество следов и хорошенько их перепутать, вместо того чтобы отрицать, что есть хоть один. Верящие всегда делают так.

– Но не в этот раз.

– То, как они отбрили мои заходы, подразумевает, что я зря трачу их время. Что они и правда ничего не знают о мальчике.

– И?

Она глубокомысленно вздохнула.

– У вас есть дети, агент Дернович?

Он аж кофе подавился.

– Мы уже столько времени работаем вместе, а вы до сих пор не знаете ответа на этот вопрос?

– Ну, вы же не знали, что я бывшая Верящая.

Туше́, подумал он.

– Ладно. Нет, нету. Я так и не встретил правильной женщины. Я сам из крошечного городишки к востоку от гор в штате Вашингтон. Никто там не хотел столько путешествовать, сколько я, а на Восточном побережье никто из офисных не горел осесть в нашем горном захолустье. Ну и, сами знаете, работа.

– Работа имеет свойство расползаться, – кивнула она с тем, что у нее, вероятно, могло сойти за теплоту.

– Больше всего в жизни я жалею, что не завел детей. Я потерял троих братьев на войне. Я ужасно хотел семью, но… не вышло.

Привычное отчаяние сгустилось в груди при этих словах, и от этого ему стало еще досаднее, чем от того, что он вообще распустил при ней язык.

– Что вы хотите знать? – буркнул он уже куда менее приветливо.