Гори, наш костёр! - [5]
Вдруг лес расступился. Словно зелёный занавес раздвинулся на обе стороны. Автобусы выехали на опушку, и все увидели белые ворота, украшенные красными флажками и гирляндами из ёлок.
Они приехали — это был лагерь!
Едва автобусы остановились и едва распахнулись их дверцы, как оттуда, будто горох из мешка, толкаясь, весело галдя, посыпались ребята. Вмиг на лесной опушке стало шумно и тесно. Среди зелени замелькало красное, белое, голубое…
Старший вожатый лагеря Серёжа, сложив из ладоней нечто вроде рупора и стараясь перекрыть весь этот весёлый гомон, кричал:
— Слушайте, слушайте, слушайте! Каждый отряд собирается возле своего отрядного знамени… Горнистов и барабанщиков прошу вперёд!
Последними с помощью Тани вылезли из автобуса младшие ребята. Притихшие и заметно оробевшие, они, словно стайка цыплят, жались друг к другу, не решаясь и шага ступить куда-нибудь от своего автобуса. Они и смотреть никуда не смотрели, только на Таню, которая, стоя неподалёку, о чём-то разговаривала с начальником лагеря.
Один Васька ничего не боялся, одному ему всё было нипочём. Он вертел головой во все стороны, жадными глазами озирался вокруг, дёргал за рукав то одного, то другого, поминутно спрашивал:
— Это чего? А это? А там?
Но разве кто-нибудь мог ему ответить? Его товарищи ещё сами ничего не знали, а новый друг Лёша, как только автобус остановился, вмиг подхватил свои удочки, полевую сумку и убежал к пионерам своего отряда.
А за лагерными воротами чего только не было! Среди берёз и зелёных кустов виднелись небольшие домики с террасками; и дом побольше, с широкими окнами. А совсем недалеко от ворот, на площадке, посыпанной жёлтым песком, стояла мачта. Она сразу бросилась Васе в глаза. Это была такая высоченная мачта, что, казалось, она упирается прямо в самое небо, прямо в пышные кудрявые облака.
Добежать до этой мачты, посмотреть её вблизи, а потом возвратиться обратно было бы делом нескольких минут.
«А что? — подумал Вася и покосился на Таню, которая всё ещё разговаривала с начальником лагеря. — И побегу… Всё равно она не догонит… Куда ей!»
И он побежал.
— Вася, куда ты? — услыхал он за собой испуганный Гришин голос.
И следом за Гришиным тотчас раздался другой голос, громкий и повелительный:
— Скалкин, вернись!
Но Вася и не подумал возвращаться. Наоборот: прижав к бокам локти, он припустил ещё быстрее. А ну-ка, пусть попробует, пусть догонит…
Однако Таня его догнала, и довольно быстро. Она положила ему на плечо руку, и он увидел её рассерженное лицо.
— Ты почему не слушаешься?
И вот, к великому Васькиному позору, она за руку, как маленького, повела его обратно. Напрасно, негодуя и стыдясь, Васька старался выдернуть свою ладонь из крепко державшей его руки. Ничего не вышло. Оказывается, их вожатая и бегала очень быстро и руки у неё были сильные…
Девочка Люся и две Сони
Пока Вася стоял и дулся, ни на кого не глядя, Таня устанавливала парами свой отряд. Рядом с Гришей теперь она поставила девочку. Гриша опять хотел было запротестовать, хотел сказать: «Не буду я стоять с девчонкой, пусть лучше со мной станет Вася или Игорёк!» — но, вспомнив, как тогда в автобусе Таня отчитала Ваську и как сейчас она за руку привела его обратно, промолчал.
А девочка, которая стояла с ним рядом, была такая толстая, что, если бы слепить вместе его с Васей, да ещё в придачу Игорька, то и получилась бы такая девочка.
— Тебя как зовут? — спросила девочка басом, едва лишь она оказалась рядом с Гришей.
Гриша ответил.
— А меня зовут Люсей, — объявила девочка. Потом, немного помолчав, она сказала: — Давай сядем за один стол, хочешь?
— Ладно, — кивнул головой Гриша.
— Только смотри компот не ешь, мне отдавай, — сказала девочка. — Я очень люблю компот и кисель.
— Ладно, — снова сказал Гриша и вздохнул: ведь и он тоже из всего обеда больше всего любил компот и кисель.
За его спиной разговаривали две подружки. Одна была повыше и похудее. Другая — небольшая и кругленькая. У одной волосы были совсем светлые. Зато другая была черноволосая и черноглазая. У первой нос был кнопочкой, у второй торчал клювиком. Подружек звали одинаково — Сонями. «Не спутаешь, — подумал опять Гриша, покосившись через плечо на двух Сонь: — одна беленькая, другая черненькая!» А подружки, перебивая одна другую, о чём-то спорили и трещали, трещали без умолку…
А между тем по знаку старшего вожатого Серёжи горнисты заиграли на своих горнах, барабанщики разом ударили и свои барабаны, и все пять отрядов двинулись к воротам, на которых, кроме флажков и зелёных гирлянд, была ещё надпись: «Добро пожаловать!»
А Вася, хотя и твёрдо решил, что раз так, то из лагеря он убежит непременно, и в самом скором времени, сейчас вместе со своим отрядом шагал по прямой дорожке, которая шла от ворот к белой мачте.
Их пятый отряд был на почётном месте сразу за горнистами, барабанщиками и знаменосцами, нёсшими впереди отрядные знамёна и знамя пионерской дружины, красивое, алого бархата, с золотыми кистями и золотой бахромой.
„А давайте звать её малявкой!“
Сразу после дороги Таня повела отряд в умывалку. А там висели такие умывальники, каких Гриша сроду не видывал. Дома-то как? Отвернёшь кран — и вода льётся себе, сколько твоей душе угодно! А тут нужно было наподдать снизу медную сосульку, и только тогда вола холодными весёлыми брызгами летела на лицо, руки и куда попало… Гриша до тех пор шлёпал рукой по этой медной сосульке, пока Таня строго ему не сказала: «Хватит тебе!» А Гриша и сам знал, что хватит, потому что из умывальника уже ничего не лилось, значит воды больше не было.
