Горгоны Астры - [4]

— Не волнуйтесь, — предупредил Кальтэ, и тотчас пол между ним и дверью задымился, словно под пластиком включили мощный нагреватель. Изумрудный дым, расстилаясь, полз по отсеку. С легким треском в его клубах пробегали быстрые искры. А шаги Джефферсона и Грэя гремели уже совсем рядом.

«Бред», — успел подумать Климов и в то же мгновение в воздухе закружились полупрозрачные, напоминающие медуз, диски. Дверь распахнулась. Климов увидел искаженное ужасом лицо Джефферсона: американец рухнул ничком, сжимая в руке бластер. Тотчас же с легким вскриком упал в коридоре Грэй.

— Это… Что это?! — крикнул Климов, поворачиваясь к Кальтэ.

— Горгоны. Но все уже кончено, — спокойно ответил тот.

Комната снова была пуста: ни дисков, ни дыма, ни свечения. Только неподвижное тело Джефферсона осталось неопровержимым доказательством, что все случившееся — не бред и не галлюцинации. Климов оглянулся на Вильсона — тот лежал в углу с перекошенным ужасом лицом, в руне судорожно зажат раскрытый нож.

Заметив растерянность Климова, Кальтэ нахмурился:

— Провокатор. Я сразу разгадал его… Они хотели воспользоваться моим кораблем. Не удалось.

Дальнейшее биолог воспринимал смутно, как во сне: освобождение врачей, хлопоты с пораженными горгонами учеными — среди них оказалось двое сообщников Джефферсона. Еще на Астре они пытались с оружием в руках захватить результаты исследований… Вызов комиссии Интерпола на Кобос…

Потом на вездеходе Климов и Кальтэ неслись сквозь белые вихри к кораблю и наконец очутились в низком сводчатом зале в диковинных росписях.

Климов уже изнемогал от усталости — после отравления так и не пришел в себя. Последнее, что помнил — низкое ложе и желание добраться до него…

После сна освобожденный от дурмана мозг работал четко. Тело налилось прежней силой: видимо, проспал он немало часов. Биолог огляделся: он находился в том же зале, куда его привел Кальтэ. Те же росписи на стенах, тот же мягкий свет, тот же еле уловимый запах весеннего луга. Он не спеша обошел комнату, подолгу задерживаясь у каждого предмета. Он старался восстановить в памяти недавние события, связать их в единую логическую цепь. В это время в зал вошел Кальтэ.

— Мы уже далеко от Кобоса, — сказал он, с улыбкой протягивая биологу руку. — Поздравляю вас с адаптацией. Признаться, я думал, она затянется дольше. Как самочувствие?

— Чертовски голоден, — неожиданно для себя ответил Климов.

— Я приглашаю вас к столу, — рассмеялся Кальтэ. — Стол уже накрыт.

Просторная столовая была стилизована под лужайку. Низкая шелковистая трава заглушала шаги. От молодых деревьев ложилась приятная тень: легкий ветерок шевелил их листву.

— Неплохо оборудован ваш корабль, — заметил Климов, когда после обеда пилот показывал ему звездолет.

Впервые Климов видел такую конструкцию: в нем, несмотря на гигантские размеры, не было ни лифтов, ни коридоров. Из каюты можно было пасть в любой отсек, едва переступив порог единственной двери. Для Климова это осталось загадкой. Он воздержался от прямых расспросов, чувствуя, что главный разговор у них впереди.

Довольно скоро биолог освоился на корабле. Только по-прежнему не мог привыкнуть к отсутствию лифтов и коридоров.

— Все это очень сложно, — не вдаваясь в подробности, ответил пилот. — Я потом попытаюсь объяснить вам. У нас не так уж много времени, а этот вопрос, я думаю, не главный для вас.

Действительно, времени у Климова оставалось немного. Их полет продолжится не пять месяцев, как обычно, а всего две недели. И поэтому днями просиживал биолог в фильмотеке, просмотрел сотни тысяч кадров — горгоны оставались загадкой. Но упрямый биолог не сдавался. И однажды, вновь просматривая кадры, подаренные ему Кальтэ, — цветущие холмы Астры, нежно-серебристое сияние над ними, изредка спокойно проплывающие горгоны, — он воскликнул:

— Нет, это не органическая жизнь. И надо идти к решению проблемы с другой стороны — от человека!

— Любопытно, — отозвался пилот, незаметно вошедший в фильмотеку.

Климов повернулся к нему.

— Вы помните, в госпитале я обращал ваше внимание на выражение лиц пораженных горгонами? Ужас, страх, агрессивность… А вы при встречах с горгонами не испытали чего-либо подобного?

— Нет, — ответил пилот.

— Выражение лиц говорило о том, что люди были в том состоянии, когда могли переступить границу разумного. Может быть, поражая, горгоны зaщищали себя?

— Или кого-то другого… — ровным голосом подсказал пилот.

— Возможно, и это. Ведь даже и современный человек не свободен от низменных инстинктов.

— Джефферсон, например, — опять подсказал Кальтэ.

— Именно! И я опять возвращаюсь к своей мысли: может быть, особенности психики делают человека объектом нападения горгон?

— Что же, у ваших соотечественников другая психика?

— Образ жизни многих поколений, социальный строй, нравственная среда — все это формирует психологию. Совершенный разум все дальше удаляет нас от границы «животное — человек». Коварство, вероломство, агрессивность уходят из сознания людей. У нас процесс нравственного совершенствования начался раньше, да и предпосылки, то есть национальный характер, видимо, были более благоприятные.