Горец. Чужие. Чернокнижник - [47]

Взрыва баков с мазутом Мак-Левуд не слышал. Он, шагнул навстречу основному потоку — и теперь витано наполнял его тело. Но это было не то легкое покалывание, которое испытывал молодой воин на Зайсте. Энергия рвала и крушила наносы старости, в муках возвращалась молодость. Ужасная боль бросила Горца на землю, он застонал, застыв в неестественной позе с обращенными в небо руками и запрокинутой головой.

Мак-Левуд не слышал взрыва емкостей бензина. Не видел, как, оторванная взрывной волной, катилась на него по рельсам цистерна с авиационным топливом. Коснувшись Конора, цистерна рассыпалась и бензин воспламенился.

Боль прошла. Мак-Левуд с удивлением осмотрел море огня вокруг себя. Старый профессор почувствовал необычную легкость в теле. Его черный плащ, незагоревшийся в пламени стал тесноват в плечах. Руки… На них была упругая молодая кожа. Прядь волос в пальцах блеснула не привычной сединой, а черным отливом воронового крыла. «Да, я снова молод», — и Мак-Левуд не позавидовал участи Ордо.

Еще живой телохранитель Катано, опоздав к концу схватки из-за обрубленного Хурдо мостика, видел только, что мощный взрыв потряс стены депо. В жарком пекле наверняка погибли старый профессор и зазнавшийся Хурдо. Телохранитель заржал: его напарник погиб, а слава победителя Горца достанется ему, Ордо.

Смех оборвался, и исполнитель генерала Катано почувствовал, как его коснулось дыхание смерти. Из огня неторопливо вышел помолодевший и уже бессмертный Мак-Левуд.

Конор не сомневался в победе. Он опять был молод и силен. Ордо удивил его своим реактивным ускорителем, в прежние времена на Зайсте бои в воздухе велись на легких летающих сандалиях, именно таких, какие были на ногах Хурдо. Защелкнув на своих ногах снятую с убитого обувь и взяв в руки меч, Горец легко отбивал лихорадочные налеты Ордо. Только один раз Мак-Левуд оказался в трудном положении. Телохранитель располовинил его клинок выстрелом из бластера. Но и тогда Ордо напрасно взвыл от радости:

— Пора попрощаться, Горец!

— С чего бы это? Разве ты куда-то собрался?

В следующеё мгновение шею рванувшегося безоглядно в атаку пришельца захлестнула тугая петля из троса — Мак-Левуд в Америке неплохо освоил лассо, и сила инерции оторвала голову Ордо, стремительно пролетевшего над уклонившимся от удара меча Горцем

Энергия вновь побежала по земле. Мак-Левуд встал в её поток. Она была нужна не ему самому. Горец решил использовать витано для материализации Учителя.

— Рамирес! Мой старый друг Рамирес!

* * *

Вечером в Гленко шел дождь, сверкали молнии. Гроза здесь — как и повсюду на Земле — гремела каждый день. Но вот группа Шекспировского мемориального театра из Стратфорда-на-Эйвоне приезжала в небольшой шотландский городок на реке Спей не часто. Сюда вообще мало кто приезжал. Сегодня, в последний день «месячника гастролей», гости давали «Гамлета» с первым трагиком Великобритании Мак-Кормиком в главной роли. Можно было смело идти в заклад, что в городе никто не слышал о нападении на установку «Декабрь», о которой неустанно твердили во всех уголках Земли средства массовой информации. В Гленко сегодня вечером слушали давнюю историю датского принца — практически весь город с мэром и местным судьей во главе заполнил ветхие, но заново окрашенные по такому случаю скамьи своего «Гленкуса».

Недавно начался последний, пятый акт вечной трагедии. Мак-Кормик сегодня был в ударе и уже предвкушал бесконечные овации — так их встречали на гастролях во всех городах. Топая, удалились со сцены могильщики. Канальи, это были местные доморощенные актеры, подменявшие заболевших Стива и Джона Талкеров. Они едва не загубили спектакль! Волосатый недотепа, первый могильщик, уронил череп «бедного Йорика», и теперь большим пальцем Мак-Кормик вынужден был прижимать едва не отлетевшую нижнюю челюсть муляжа. Но ничего, он вытянет роль. Монолог на кладбище у Мак-Кормика обычно шел при гробовом молчании. «Пауза, всегда держи паузу до конца», — этот урок актерского мастерства он помнил всю свою сознательную жизнь. Дотянув до предела, когда зрительское терпение должно было бы сломаться, сорваться недоумением и перешептываниями, Мак-Кормик выдохнул:

— Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио.

Теперь надо вскинуть глаза и держать, держать выражение «познания бренности всего земного».

В этот момент раздался несильный треск разрядов, будто небольшая молния пробила крышу старого театра. Между Гамлетом (Мак-Кормиком) и Горацио (Стивеном Блеком) неизвестно как очутился шотландец — ну да, натуральный шотландец в охотничьем камзоле, таком старом, что всё уж забыли, в каком веке был моден его необычный покрой. Неизвестно откуда появился — и без тени смущения стоит на сцене и руками отвешивает реверанс.

Мак-Кормик никогда раньше не встречал этого человека. Но выражение его умных глаз, его улыбка… Где-то актер их видел раньше. Мелькнуло страшное подозрение: американский комик Стерри? Мак-Кормик слышал, что тот гастролирует где-то здесь, в Шотландии. В театральном мире ходили многочисленные легенды о розыгрышах, на которые американец был большой мастер. Мизансцена была именно в его духе. «Ловушка! Идиотов-могильщиков тоже подсунули», — Мак-Кормик с ужасом думал о том, что сейчас начнется в театре. Уже слышались смешки и недоуменные вопросы в зале. Стивен Блек застыл столбом от удивления, так и стоит с отвисшей челюстью. Мак-Кормик сам с трудом удержался от смеха при виде бесконечной ошарашенности партнера. Через мгновение к нему вернулось утраченное самообладание, и первый трагик Великобритании решил принять вызов первого комика Америки. Мак-Кормик снова начал монолог Гамлета: «Мой бедный Йорик! Я знал его, Горацио».