Горе невинным - [53]

– Да, это страшная вещь, и все-таки, на мой взгляд, убийцы бывают двух типов. Во-первых, хладнокровный преступник, который говорит себе: «Что ж, конечно, жаль совершать подобное, но это необходимо для моего же благополучия. Как бы то ни было, не моя в том вина. Я просто должен исполнить эту миссию». Или…

– Да? – спросила Хестер. – Каков же убийца другого рода?

– Простите меня, я не знаю точно и всего лишь строю предположения, но думаю, что убийца другого рода, как вы его нарекли, не способен долго переносить угрызений совести. У него появляется потребность сознаться или возложить на кого-нибудь ответственность за содеянное. Он говорит себе: «Я бы никогда такого не сделал, если бы… не случилось то-то и то-то. Я не убийца в полном смысле этого слова, я не думал никого убивать. Просто так получилось, виновата судьба, но не я». Вам понятно, что я пытаюсь сказать?

– Да, мне кажется, это любопытно. – Она прикрыла глаза. – Хочется обдумать…

– Конечно, Хестер, подумайте. Все обдумайте самым тщательным образом, ведь, чтобы вам помочь, я должен воспринимать мир вашими глазами.

– Мики ненавидел маму, – медленно произнесла Хестер. – Всегда ее ненавидел… Не знаю почему. Тина, думаю, ее любила. Гвенде она не нравилась. Кирстен была маме предана, впрочем, не всегда и не во всем с ней соглашалась. Папа… – Она погрузилась в продолжительное молчание.

– Да? – попытался вывести ее из задумчивости Калгари.

– Папа сделался каким-то отшельником, – отозвалась Хестер. – После маминой смерти он очень изменился и стал, как бы это получше сказать… нелюдимым, что ли. Раньше он был более живым, более человечным. А теперь забился в свою норку, и никак его оттуда не вытащишь. Любил ли он маму, мне неизвестно. Наверное, любил, когда женился. Они никогда не ссорились, но бог знает, как он к ней относился. Господи праведный! – Она всплеснула руками. – Поистине, видимо, чужая душа потемки. Кто знает, что скрывают эти привычные спокойные лица? Человек может сгорать от ненависти, любви или отчаяния, а вы об этом даже не подозреваете! Страшно… Это же страшно, доктор Калгари!

Он стиснул ее ладони своими руками.

– Вы уже не ребенок, – сказал Артур. – Детям еще позволительно пугаться, а вы взрослая, Хестер. Вы женщина. – Он разжал руки и проговорил деловым тоном: – Вам есть где остановиться в Лондоне?

– Наверное. – Хестер немного смутилась. – Не знаю. Мама обычно останавливалась у Куртиса.

– Что ж, очень милый, тихий отель. На вашем месте я бы пошел туда и заказал себе комнату.

– Сделаю все, что вы мне скажете.

– Славная девочка. Который час? – Калгари посмотрел на часы. – О-ля-ля, уже почти семь. А что, если вы пойдете и закажете себе комнату, а я приду к вам без четверти восемь и мы вместе пообедаем? Идет?

– Великолепно! – воскликнула Хестер. – Вы не шутите?

– Нет, – ответил Калгари. – Не шучу.

– А потом? Что будет потом? Не могу же я вечно жить у Куртиса?

– Хорошо, попробуем ограничить ваше жизненное пространство неподвижной линией горизонта.

– Вы надо мной смеетесь? – с некоторым сомнением в голосе спросила она.

– Самую малость, – улыбнулся Калгари.

Лицо Хестер тоже осветилось улыбкой.

– Кажется, – доверительно сообщила она, – я вхожу в свою новую роль.

– По-моему, это обычное ваше занятие, – заметил Калгари.

– Поэтому я и мечтала преуспеть на подмостках. Не вышло, таланта не хватило. Актриса из меня получилась неважная.

– Зато в обычной жизни вы неподражаемы. Итак, дорогая, я усаживаю вас в такси, вы отправляетесь к Куртису. Умываетесь, причесываетесь. Вещи с вами?

– О да. У меня дамская сумочка.

– Прекрасно. – Калгари засмеялся. – Не беспокойтесь, Хестер. Мы что-нибудь придумаем.

Глава 19

– Мне нужно поговорить с вами, Кирсти, – сказал Филип.

– Да, разумеется.

Кирстен Линдстрем прервала свое занятие. Она складывала только что постиранное белье в шкаф.

– Хочу поговорить обо всей этой истории, – продолжал Филип. – Не возражаете?

– Чересчур много об этом разговаривают, – буркнула Кирстен. – Таково мое мнение.

– Но было бы хорошо прийти к какой-то одной точке зрения. Вы, верно, знаете, что сейчас происходит?

– Да уж, ничего путного не происходит.

– Думаете, Лео с Гвендой поженятся?

– А почему нет?

– По многим причинам. Прежде всего Лео, как умный человек, понимает, что его супружество даст полиции желаемую зацепку. Великолепный повод для убийства собственной жены. С другой стороны, Лео подозревает Гвенду. И, будучи человеком эмоциональным, едва ли возьмет себе в жены женщину, которая убила его первую жену. Что вы на это скажете?

– Ничего. Что мне сказать?

– Не слишком ли близко вы принимаете это к сердцу, Кирсти?

– Не понимаю вас.

– Кого вы покрываете, Кирстен?

– Никого я не «покрываю», как вы изволили выразиться. Считаю, поменьше бы следовало болтать и хорошо бы лишним людям убраться из этого дома. Не к добру все это. Полагаю, Филип, что вы должны со своей супругой переехать к себе.

– Вы и в самом деле так считаете? Почему, собственно говоря?

– Вы все выспрашиваете, – сказала Кирстен. – Все что-то выискиваете. А жене вашей это не нравится. Она разумнее вас. Может, вы что и узнаете нежелательное, такое, что вам знать не следует. Уезжали бы вы домой, Филип. И поскорее.