Горе невинным - [48]

– Вы находите? Во всяком случае, существуют люди, совесть которых никогда не подает своего голоса и которые не испытывают ни малейшего сожаления по поводу своих действий. Джако, например.

– Да, – сказал Лео. – В отношении Джако вы не ошиблись.

– И Мики меня удивляет. – Филип помолчал, а потом сказал доверительным тоном: – Вы не станете возражать, сэр, если я задам вам один вопрос? Что вам известно о происхождении ваших приемных детей?

– Почему вас это интересует, Филип?

– Наверное, простое любопытство. Наследственность загадочна и таинственна.

Лео не отвечал. Филип с интересом наблюдал за ним.

– Возможно, – проговорил он, – я докучаю вам своими вопросами.

– Почему же, – сказал, поднимаясь, Лео, – почему бы вам их и не задавать? Вы член нашей семьи. Шила в мешке не утаишь, а в настоящий момент эти вопросы сами собой напрашиваются. Дети попадали в нашу семью при исключительных обстоятельствах. Единственно лишь Мэри, ваша жена, была удочерена на законных основаниях, с соблюдением всех необходимых формальностей, а остальные появились у нас без всяких формальных проволочек. Джако был сиротой, его отдала нам престарелая бабушка. Ее убило при бомбежке, и он остался в нашей семье. Остальные истории столь же бесхитростны. Мики – незаконнорожденный, его мать волочилась за мужчинами. Ей понадобилось сто фунтов, и она их получила за сына. Нам неизвестно, что сталось с Тининой матерью. Она никогда не писала дочери, а после войны не потребовала обратно. Судьба ее нам неведома.

– А Хестер?

– Хестер тоже внебрачный ребенок. Ее молодая мать работала в Ирландии больничной сиделкой и вышла замуж за американца вскоре после того, как отдала нам ребенка. Она умоляла нас позаботиться о девочке и скрыла от мужа правду о ее существовании. В конце войны она уехала с мужем в Штаты, и с тех пор мы о ней ничего не слыхали.

– Поистине трагические истории. Никому не нужные бедняжки.

– Да, – протянул Лео. – Это и заставило Рэчел столь горячо полюбить их. Ей захотелось стать им настоящей матерью, захотелось, чтобы у них появился родной дом и они почувствовали себя желанными.

– Прекрасная цель, – заметил Филип.

– Только… только ничего из этих надежд не осуществилось. Рэчел не придавала значения кровным узам. А они играют важную роль. В собственных детях есть нечто особенное, что позволяет вам без слов понимать и познавать их. С приемными детьми обычно такая связь не устанавливается. Вы не чувствуете инстинктом, что происходит у них в душе. Разумеется, вы оцениваете их по себе, по собственному опыту и переживаниям, но ваш опыт и ваши переживания почти никогда не совпадают с их мыслями и ощущениями.

– Полагаю, вы прекрасно уловили суть проблемы, – сказал Филип.

– Я предупреждал Рэчел, но, разумеется, она мне не поверила. Не захотела поверить. Слишком велико было у нее желание сделать их своими родными детьми.

– Тина всегда, на мой взгляд, была темной лошадкой. Кто был ее отец, вы не знаете?

– Кажется, какой-то моряк, по-моему, индус. – Лео нахмурился и сухо добавил: – Ее мать и сама не сказала бы точно.

– Неизвестно, как Тина поведет себя в той или иной ситуации, каковы ее мысли. Она неразговорчива. – Филип замолчал и вдруг неожиданно выпалил: – Вы не считаете, что она что-то знает, но умалчивает об этом по каким-то своим соображениям?

Рука Лео, перебиравшая бумаги, застыла в воздухе. Наступила непродолжительная пауза.

– С чего вы взяли, будто она что-то скрывает? – сказал он.

– Полноте, сэр, разве это не очевидно?

– Для меня нет.

– Быть может, она что-то знает, – настаивал Филип, – и умалчивает об этом, опасаясь навредить кому-то другому, вы не согласны со мной?

– Простите меня, но крайне неразумно слишком много размышлять над этим делом или даже говорить о нем.

– Это предостережение, сэр?

– Ни в коем случае. Я лишь нахожу, что ко всему этому делу нужно подходить с величайшей осторожностью.

– Хотите сказать, что следовало бы оставить это дело полиции, не так ли?

– Да, именно это я и хочу сказать. Пусть полиция исполняет свои обязанности, пусть она задает вопросы и докапывается до истины.

– А сами вы не хотите до нее докопаться?

– Быть может, я опасаюсь узнать нечто такое, о чем мне знать не хотелось бы.

Сжав кулаки, Филип возбужденно спросил:

– Возможно, вы знаете, кто это сделал. Знаете, сэр?

– Нет.

Краткость и категоричность ответа поразили Филипа.

– Нет, – резко повторил Лео, опуская руку на стол. Но он уже не был прежним Лео. Тот вечно углубленный в себя, не от мира сего человек, которого так хорошо знал Филип, внезапно перестал существовать. – Не знаю, кто сделал это! Слышите? Не знаю. Понятия не имею. И не… не хочу этого знать!

Глава 17

– А что вы здесь поделываете, моя радость? – спросил Филип.

В своем кресле он быстро катился по коридору. Хестер выглядывала из окна, опасно перегнувшись через подоконник. Она вздрогнула и обернулась.

– О, это вы! – воскликнула Хестер.

– Обозреваете Вселенную или помышляете о самоубийстве? – задал очередной вопрос Филип.

– С чего вы взяли? – Она высокомерно смотрела на него.

– Так мне показалось. Но будем откровенны, Хестер. Если вы обдумываете такой шаг, то из этого окошка не стоит прыгать. Оно не высоко от земли. Вы только представьте, как неприятно всего лишь сломать руку или ногу, когда жаждешь вечного успокоения.