Гордость и предубеждение и зомби - [96]
— Даже если бы ты нашла мне сорок таких мужчин, я все равно не была бы так же счастлива, как ты. Пока у меня не будет твоего характера и твоей доброты, я не смогу испытать подобных чувств. О нет, позволь мне по-прежнему утешаться, расправляясь с нечистью, и, быть может, если мне очень повезет, когда-нибудь я встречу еще одного мистера Коллинза.
Положение дел в Лонгборне оставалось тайной совсем недолго. Миссис Беннет имела удовольствие шепнуть пару слов миссис Филипс, и та, не требуя на то особого разрешения, нашептала об этом всей округе.
Беннетов тотчас же объявили счастливейшим семейством на свете, хотя всего несколько недель назад, после побега Лидии, считалось, что их преследует злой рок.
Глава 56
Однажды утром, приблизительно через неделю после обручения с Джейн, Бингли вместе с дамами семейства Беннет сидел в столовой, как вдруг шум колес экипажа привлек их взгляды к окну, и они увидели, что к дому подъезжает карета, запряженная четверкой лошадей. Лошади были почтовыми, а ливрея лакея, впрочем, как и герб на карете, им ни о чем не говорили. Однако было ясно, что кто-то приехал с визитом, и Бингли немедленно убедил Джейн, что им лучше бы ускользнуть от назойливых посетителей и прогуляться в рощицу, где она, как и обещала, сможет поучить его «Оленьим нежностям».
Они ушли, а три оставшиеся дамы продолжали теряться в догадках по поводу личности их визитера, пока дверь не распахнулась и в комнату в сопровождении двух ниндзя не вошла леди Кэтрин де Бэр.
Разумеется, они готовились к какой-нибудь неожиданности, но подобного потрясения даже вообразить не могли.
Вид у леди Кэтрин был еще более суровый, чем обычно, на приветствие Элизабет она ответила лишь легким кивком и, отпустив охрану, уселась, не проронив ни слова. Когда ее светлость вошла, Элизабет пояснила матери, кто перед ними, хотя леди Кэтрин знакомства, кажется, не искала.
Миссис Беннет была вне себя от изумления, но все же ей льстило, что к ним пожаловала столь важная гостья, и она старалась принять ее как можно любезнее.
Помолчав несколько минут, леди Кэтрин очень холодно обратилась к Элизабет:
— Надеюсь, мисс Беннет, вы в добром здравии. Я полагаю, эта дама — ваша мать?
Элизабет коротко подтвердила, что это так.
— А это, как я понимаю, — одна из ваших сестер?
— Да, сударыня, — ответила миссис Беннет, радуясь, что ей выпала удача поговорить с леди Кэтрин. — Почти самая младшая. Моя самая младшая дочь недавно вышла замуж, а старшая отправилась на прогулку с молодым человеком, который, надеюсь, вскоре войдет в нашу семью.
— Парк у вас тут очень мал, — после некоторого молчания отозвалась леди Кэтрин.
— Действительно, миледи, ему нипочем не сравниться с Розингсом.
Элизабет ожидала, что теперь леди Кэтрин принесет соболезнования в связи с кончиной Шарлотты и мистера Коллинза, поскольку это казалось единственно вероятной причиной ее приезда. Но соболезнований не последовало, и она не знала, что и думать.
Миссис Беннет, стараясь быть необыкновенно предупредительной, предложила ее светлости чем-нибудь угоститься, однако леди Кэтрин решительно и не совсем вежливо отказалась и, поднявшись с места, сказала Элизабет:
— Мисс Беннет, я, кажется, видела тут неподалеку прелестный маленький додзё. Я желала бы его осмотреть, если вы согласитесь меня сопровождать.
— Поди, милая! — воскликнула миссис Беннет. — Отведи туда леди Кэтрин. Думаю, тамошние трофеи придутся ей по вкусу.
Элизабет повиновалась и, захватив из своей комнаты зонтик от солнца, вместе с высокопоставленной гостьей спустилась вниз. Проходя по коридору, леди Кэтрин заглянула в столовую и гостиную и, после небольшого осмотра признав, что комнаты будто бы вполне пристойные, отправилась дальше.
Карета до сих пор стояла у подъезда, и Элизабет заметила, что в ней сидит домашняя гейша ее светлости. В молчании они отправились к додзё. Элизабет не испытывала ни малейшего желания поддерживать беседу с дамой, которая нынче была невежлива и высокомерна даже больше обычного.
«И как только мне в голову могло прийти, что ее племянник похож на нее?» — думала Элизабет, глядя на ее светлость.
Едва они вошли в додзё, как леди Кэтрин произнесла следующее:
— Вы, мисс Беннет, несомненно, понимаете, почему я приехала. Это вам должны были подсказать ваши сердце и совесть.
Элизабет глядела на нее с неподдельным изумлением:
— Право же, сударыня, вы заблуждаетесь. Не могу знать, чему мы обязаны такой честью.
— Мисс Беннет, — разгневанно отвечала ее светлость, — вам следовало бы знать, что я не потерплю к себе неуважения. Но если вы и решили скрытничать, то я не последую вашему примеру. Я всегда славилась своей искренностью и прямотой, так же как и непревзойденными боевыми талантами. Два дня назад я получила сообщение самого волнительного характера. Я узнала не только о том, что ваша сестра вот-вот составит весьма выгодную партию, но что и вы, мисс Элизабет Беннет, вскорости, возможно, соедините свою судьбу с моим племянником, моим собственным племянником, мистером Дарси! И хотя мне известно, что все это — лишь возмутительные сплетни, и я не позволю себе унизить моего племянника, поверив, будто он мог заинтересоваться девицей столь низкого происхождения, я все же решила немедля отправиться сюда и высказать вам мои чувства.
Тайная жизнь самого уважаемого и честного президента в истории США. Его страсть, его сила, его война…
Биографы Авраама Линкольна видели, как выясняется, лишь внешнюю канву событий. Они не были осведомлены ни об истинных устремлениях великого президента, ни о настоящих причинах Гражданской войны между Югом и Севером, ни о масштабах подпольной борьбы, которую втайне от целого мира вел «честный Эйб». Но автор этой книги по нежданному капризу судьбы сделался обладателем уникальных документов, повествующих о том, как Линкольн избавил свою страну от кошмара рабства — всеобщего рабства у вампиров.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.